Гигантская бобровая бойня

История бобров на территории Скандинавии восходит к давним временам. Считается, что они пришли в эти места после отступления ледника 5-7 тысяч лет тому назад. Для людей каменного века охота на бобра имела важное значение, о чем свидетельствуют найденные в земле останки этих животных и груды хозяйственных отбросов. Кости бобра использовались в качестве орудий, передние зубы применялись как ножи или скребки, и в жизни первых людей, поселившихся в Скандинавии, все эти предметы играли большую роль.

В прежние времена бобры были шире распространены, чем теперь, что видно хотя бы из названий озер и протоков, болот и других элементов ландшафта. Так, о деятельности бобров в Норвегии говорят такие географические названия, как пруд Бьюрдаммен, ручей Бьюрбеккен и склон Бьюрли. В Южной Норвегии мне доводилось беседовать с людьми, которые и сегодня бобра называют не "бевер", а "бьюрэн" (Bever - "бевер" - название бобра в современном норвежском языке. "Бьюр"- o диалектное, оно ближе к древненорвежскому; сохранилось в географических названиях. - Прим. пер.). В Швеции можно встретить такие названия, как Бьюрбек, Бьюрфорс, в Англии - Биверстоун, Бивербрук, во Франции - Бевраж, Ламот-Беврон.

Бобры водились почти по всей Европе - от Испании и Италии на юге до области Финмарк на севере Норвегии. Их не было только в Ирландии и Исландии, зато они обитали на островах Дании и даже на Борнхольме. В Северной Азии между гигантскими таежными районами севера и центрально-азиатскими пустынями на юге тоже повсюду водились бобры. В Северной Америке они обитали начиная от канадских пустошей близ Полярного круга и далеко не юг, до Техаса и Флориды.

Когда в Англии бобров истребили в XII столетии, они все еще были распространены вдоль всех европейских рек, но из-за безжалостной охоты, вырубки лесов и разрушения ландшафта представителями современной цивилизации бобры стали повсеместно убывать. Сокращение шло настолько быстро, что во многих странах эти животные были уничтожены полностью. В XVI веке в районе реки По в Италии их оставалось уже совсем немного, в XVIII веке они целиком исчезли в Голландии. К концу XIX столетия почти закончилась история жизни бобров в Европе. В России и зарубежной Азии число этих животных также резко сократилось.

В конце XVII столетия губернатор Лиленшолл в Финмарке писал, что бобры широко распространены в его губернии; в частности, много животных водилось на берегах одного из притоков реки Тана. "Своими крючковатыми зубами бобр может перегрызть что угодно", - уже тогда отмечал губернатор.

Около 1750 года бобры еще водились на всех пригодных для них водоемах на территории Норвегии. В последующие годы район распространения животных непрерывно сокращался, и к 1840 году поголовье упало до критического уровня, - бобры сохранились лишь на некоторых водоемах в районах Телемарк и Агдер. В Швеции в XVIII столетии количество бобров также серьезно сократилось, а во многих районах страны они вообще исчезли. В 1873 году шведы приняли закон, запрещающий отстрел бобров, но было уже поздно, охранять оказалось некого.

Такова официальная статистика, однако не исключено, что отдельные животные встречались и позднее, вплоть до конца минувшего столетия. А жители лесных районов губернии Емтланд даже уверяют, что в отдельных местах небольшие группы бобров на территории Швеции все же сохранились. Если все так, то это обстоятельство выпало из поля зрения ученых в Стокгольме и Лунде, которые писали историю бобров в Швеции.

В Финляндии бобры исчезли примерно в то же время. По другую сторону Атлантического океана положение было ненамного лучше. В Соединенных Штатах популяция бобров около 1900 года достигла самой низкой точки. "Животное, можно сказать, уничтожено на всей территории страны", - писал в то время один из американских зоологов. В Канаде огромные незаселенные пространства еще обеспечивали бобрам какую-то защиту, но и здесь число животных заметно сократилось. Итак, над бобрами повсюду сгустились черные тучи, хотя, к счастью, и существовали отдельные проблески надежды.

В начале нашего столетия небольшая популяция бобров обитала в Аустагдере, Южной Норвегии, другая - в дельте реки Роны, в Юго-Восточной Франции. Еще одна популяция находилась в среднем течении Эльбы, некоторое количество бобров имелось на востоке Польши, в России, в бассейнах Днепра и Дона, а также в ряде изолированных мест в Азии.

Поиски морских путей к богатым рынкам Восточной Азии привели, между прочим, к тому, что в районе, который сегодня мы называем Канадой, европейцы обнаружили самые богатые пушным зверем леса, какие когда-либо знал мир. Уже в начале XVII столетия возникли торговые поселения в Квебеке и Монреале, и почти вся торговля основывалась на операциях с бобровыми шкурками. В 1610 году французские охотники на реке Святого Лаврентия отправили в Европу 15 000 бобровых шкурок! Но это была мелочь по сравнению с тем потоком кораблей, которые позднее стали доставлять бобровый мех на пушные аукционы в Лондон. В Северной Америке бобровые шкурки, это коричневое золото, как их тогда называли, составляли ту основу, по которой мерили все цены на другие меха и товары: пара ботинок за одного бобра, охотничье ружье за 10-12 шкурок, одна медвежья шкура приравнивалась к трем бобровым. Годовой оборот подсчитывали в "бобрах", и если он включал в себя другие меха, то весь товар все равно назывался "добытые бобры".

По мере того как иссякали традиционные места добычи бобров, охотники и скупщики мехов все глубже проникали в бескрайние леса Канады, продвигаясь вдоль бесконечных рек до могучих скалистых гор и дальше, к побережью Тихого океана. Главную роль в торговле бобровым мехом сыграла, очевидно, торговая фирма "Гудзон бэй компани", старейшее коммерческое предприятие. В 1670 году король Чарльз II предоставил ей торговые привилегии, а в обмен компания обязалась заняться поиском северо-западного прохода в страны Востока.

В то время еще было не ясно, сколь велика территория, на которой компания получила торговые права, - ее район охватывал почти 40 процентов тех просторов, которые сегодня составляют Канаду.

Спрос на бобра был необычайно велик. Дворяне, да и простые люди обязательно хотели иметь шапки из бобрового меха. Такие шапки называли "касторе", от французского названия бобра. Это был верх моды! Охочий до развлечений король и сам во время балов во дворце надевал бобровую шапку со страусовыми перьями. Акционеры названной торговой компании с удовольствием потирали руки - 50 процентов прибыли! За количеством сбытых на аукционе бобровых шкурок встает настоящая трагедия этих животных - с 1853 по 1877 год было продано 3 миллиона шкурок!

История торговли мехом на протяжении первых ста пятидесяти лет - это рассказ о стычках между старыми заклятыми врагами - Францией и Англией, которые перенесли теперь свои европейские конфликты в Северную Америку. Это сплошная цепь кровавых столкновений между соперничающими торговыми компаниями обеих стран: нападения из засад и ограбление пушных экспедиций, бомбардировка фортов и морские сражения в Гудзоновом заливе. В одном из таких сражений затонул фрегат его величества "Хэмпшир", унося с собой на дно морское всю команду, - трагическая плата в борьбе за гегемонию в торговле мехом.

В конкурентной борьбе с "Гудзон бэй компани" в Монреале была создана "Норд-вест компани". Директор ее жил в "бобровом дворце", создавались фешенебельные бобровые клубы, акционеры загребали колоссальные деньги, мечтая о бобрах и новых прибылях. "Бобровая лихорадка" в Северной Америке и Европе свирепствовала на протяжении ряда столетий.

Ни одно животное не оказало столь сильного влияния на жизнь людей в какой-либо стране, как это сделали бобры в Канаде; они стали национальным символом на почтовых марках, разменной монете, всевозможных эмблемах.

Но даже огромные канадские просторы не спасли бобров от поистине тотального истребления. С самого начала в охоту были втянуты индейцы, превосходно знавшие местный ландшафт. Даже мельчайшие ручейки и озера были прочесаны столь тщательно, что после этого там совсем не оставалось бобров, а индейские каноэ, доверху нагруженные шкурками, доставляли мех в торговые поселки. В борьбе за прибыли племена нередко шли войной друг на друга.

Не склонив индейцев к охоте на бобров, "бледнолицые" никогда не смогли бы до такой степени истребить богатейшие запасы ценного зверя на диких и нетронутых просторах Северной Америки. Когда белый человек впервые ступил на эту землю, индейцы жили в условиях экологического баланса с природой. Бобров они, конечно, промышляли, это животное давало им пищу и шкурки для изготовления одежды и мокасинов, но лишь после того, как в погоне за славой и богатством сюда пришли белые люди, "капитал" был поглощен полностью. Основу своей жизни индейцы променяли на огненную воду, мишуру и ракушки с берегов Англии.

Под конец нашлись все же люди, которые поняли, что бессмысленное и жестокое истребление бобров не может больше продолжаться. Среди тех, кто немало сделал, чтобы привлечь внимание к трагедии этих маленьких животных, можно назвать английского писателя Серую Сову, который жил среди индейцев и в своих книгах без устали рассказывал об удивительной жизни бобров и их несчастной судьбе. Люди не могли читать без сострадания повести о том, как маленькое беззащитное животное, будучи пойманным в капкан, ожидало смерти, в отчаянии прикрыв голову лапками и моля глазами о пощаде. Пусть это было преувеличением, но такие книги оказывали помощь в первых шагах по охране животного мира. Охоту стали наконец регулировать, были приняты строгие законы с целью спасти тех древних жителей континента, которые оставались еще в живых (Серая Сова, Вэша Куоннезин, сын англичанина и индианки из племени ирокезов; длительное время он вел типичный образ жизни индейца, охотился, добывал пушных зверей. Примерно в 20-30-е годы Серая Сова активно выступил в защиту живой природы и особенно диких животных Канады. Работая смотрителем одного из национальных парков, он написал много книг и статей, сыгравших большую роль в организации охраны канадского бобра).

Торговый поселок Виль д'Этройт, основанный французскими охотниками в диких местах Америки, превратился позднее в промышленный город Детройт, центр мирового автомобилестроения. Там, где когда-то мягкие мокасины протоптали узкие тропы, пролегли стальные пути, пыхтя, помчались поезда. Благодаря строгим мерам регулирования численность бобров стала возрастать даже в тех местах, где они прежде были почти уничтожены. Однако из-за массового развития автомобилизма и наступления "цивилизации" бобры навсегда потеряли свои исконные земли.

Что касается Норвегии, то и здесь уже в 1305-1307 годах бобровые шкурки упоминаются среди экспортных товаров, которые отправлялись из Бергена в Англию. Датский король Кристиан IV, которому принадлежала также и Норвегия, написал в 1609 году губернатору в Варде, чтобы тот закупил как можно быльше бобровых шкурок и поскорее отправил их в Копенгаген. Поданным, полученным из соседней Швеции, в 1574 году через Стокгольм были вывезены 3384 бобровые шкурки.

Сегодня бобровый мех особой популярностью у нас не пользуется. Лично я убежден, что водоплавающие животные обладают наилучшим мехом, какой только можно раздобыть, и просто удивительно, что, в то время как шкурка черно-бурой лисицы на пушном аукционе в Осло стоит в среднем 387 крон, бобровая оценивается лишь в 71 крону. Мой знакомый Аслак рассказывал, что несколько десятилетий назад ему пришлось сжечь 200 лисьих шкур, поскольку их никто не брал, пусть он даже отдавал бесплатно. Но вот неожиданно лисий мех стал популярен; оказывается, прихоти тех, кто диктует моду, могут решить судьбу целого вида животных.

Если выщипать бобровую шкурку, удалить грубую ость, оставив только мягкую подпушку, получится мягчайший и красивейший мех "ангора" с великолепным цветовым отливом. Когда люди по-настоящему поймут все достоинства бобрового меха, он наверняка переживет у нас в стране новый ренессанс и мы сумеем, вероятно, охоту на бобров как способ борьбы с вредителями леса заменить планомерным хозяйственным использованием добытого пушного зверя. Тогда и бобровое хозяйство стало бы регулироваться на более здоровой основе, а лесовладельцы умерили бы свои постоянные требования к комиссиям по охране животных при местных коммунах, добиваясь разрешения на отстрел вредных животных вне рамок охотничьего сезона. Уж слишком часто такая охота осуществляется в периоды, когда зверьки линяют и их мех не представляет никакой ценности; если же подстреливают кормящую мать, то это может обернуться трагедией для всей бобровой колонии.

На крупных пушных аукционах в Лондоне за шкурки канадского бобра, имеющего шоколадно-коричневый оттенок, дают цену в два с лишним раза выше, чем за мех норвежского бобра. В Воронежском заповеднике в Советском Союзе проводят широкие эксперименты и исследования по улучшению наследственности с целью получения наилучшего, темного меха. Существуют и черные бобры; они добываются в местах, где имеются такие популяции. В Советском Союзе мех бобра считается типично мужским мехом, он идет на изготовление шапок и воротников. Кроме того, есть возможность из бобровой шерсти делать свитера и шарфы.

На пушных аукционах в Норвегии на бобровый мех почти не обращают внимания. Количество шкурок норвежского производства было столь незначительным, что на крупных международных аукционах они тоже оказались почти незамеченными, тогда как канадцы, например, в се зон 1975-1976 годов продали бобрового меха на 6 миллионов долларов (Поголовье канадского бобра в Северной Америке ныне находится на высоком уровне, что позволяет вести интенсивный промысел этого зверя. В США в сезоне 1977-1978 гг. было закуплено 201346 бобровых шкурок на сумму 2200712 долларов, в Канаде (сезон 1978-1979 гг.) - 446784 шкурки стоимостью 15999385 долларов. В некоторых районах, особенно в слабонаселенной Канаде, отмечается недопромысел бобров и, как следствие, рост наносимого ими ущерба: затопление лесов, лугов и дорог, повреждение садов и т. д.). Небольшое количество меха сбывалось в частные руки, как правило людям, покупавшим бобровые шкурки непосредственно у охотников, чтобы сшить меховое пальто для жены, дочери, матери, в общем для женщины, которую любят и хотят одеть потеплее. В 1977 году в норвежских магазинах можно было купить меховые манто из канадского бобра, и стоили они 13500 крон. В то же время один мой знакомый сшил для жены меховое пальто из норвежского бобра, и обходилось оно в два с лишним раза дешевле, чем канадское. Мех норвежского бобра немного светлее, чем канадского, но цвет меха - дело вкуса, по качеству же норвежские шкурки, насколько я могу судить, ничуть не уступают канадским.

Отсутствие интереса к норвежскому бобровому меху отчасти объясняется и тем, что вид у норвежских шкурок на пушных аукционах весьма неважный. Из-за плохой обработки отдельные шкурки были желтыми, как свиной окорок, на других болтались хвосты и лапы, некоторые совсем поблекли, явно провисев на изгороди с тех пор, как дед отстрелил этих животных много лет назад.

Цена, которую охотник на пушного зверя получает за свой мех, прямо зависит от его профессиональных навыков, умения снять и обработать шкурку с убитого зверя. Что касается свежевания, то бобр самый трудный из всех пушных зверей. Шкура настолько прочно сидит на тушке, что снимать ее надо по частям при помощи острейшего ножа. Работа такая трудоемкая, что даже самые опытные охотники затрачивают на одного зверька не менее полутора-двух часов. Человек неопытный и неподготовленный, имеющий к тому же тупой инструмент, столкнется при свежевании бобра с такими трудностями, что ему не скоро захочется снова заняться этим делом.

Хорошо помню, как я был удивлен, когда Аслак впервые показал мне у себя на чердаке штабеля круглых, жестких бобровых шкурок. В отличие от большинства других пушных зверей шкурка бобра правится кольцевым способом. Она вспарывается посредине брюшка от подбородка до основания хвоста и натягивается для просушки таким образом, что принимает круглую форму. Охотники-индейцы обычно нашивают бобровые шкурки на круглые сушильные рамы, сделанные из сплетенных ветвей. У нас в Норвегии шкурки растягиваются на так называемых сушильных досках, на которых нарисованы круги как на стрелковой мишени, только более плотно и в большем количестве.

Когда сырая шкурка целиком очищена, ее натягивают по линии этих кругов и закрепляют штифтиками. На пушных аукционах бобровые шкурки сортируются с учетом размера. В летнее время сырые шкурки лучше всего хранить замороженными, иначе они могут заплесневеть и потерять качество. В теплое время существует и наибольшая опасность порчи меха всевозможными паразитами, такими, как шубный жук, моль и прочие. После выделки шкурка становится мягкой, и скорняк уже может шить из нее одежду. Наибольшую ценность бобр представляет собой как пушной зверь, причем самый добротный мех у животного бывает в холодные месяцы года - ноябрь, декабрь, январь, февраль. Летний мех, с жидковатой остью, никакой ценности не представляет. В августе мех плохой, и даже в сентябре он все еще не пригоден для использования.

Сам я тоже мечтаю сшить себе куртку из бобрового меха, чтобы не мерзнуть холодными ночами, поджидая на току тетеревов и глухарей. И обязательно оставлю на шкурках длинную блестящую ость, чтобы лучше вписаться в лоно дикой природы.