Картины пустыни

Картины пустыни

С пустыней у меня связано более 15 лет жизни, поэтому к этой зоне у меня отношение особое. Пустыне не повезло с названием: воображение людей, не знакомых с ней, сразу представляет нечто противоположное и враждебное жизни. В газетных и журнальных статьях, да и в книгах даже больших писателей о пустыне часто говорится в том же стиле. Человеку приходится ее только "покорять" и "преображать". При всем том, что жизнь в пустыне нельзя назвать легкой, зона пустынь - богатейший край, насыщенный своеобразной и кипучей жизнью. Как и на Крайнем Севере, сообщества в пустыне формируются очень долго, и природа ее легко уязвима. Особенно беззащитна природа пустыни перед натиском техники, оставляющей на поверхности земли глубокие раны, которые очень трудно залечиваются. Верхние слои почвы, сцементированные благодаря жизнедеятельности многих поколений растений, очень быстро разрушаются автомашинами и неумеренной пастьбой скота, а в образовавшихся "язвах" начинает работать ветер, расширяя их и непрерывно вынося мельчайшие частицы грунта. В результате образуются участки голых песков, которые так любят снимать кинематографисты, желая показать весь ужас условий жизни в пустыне. На самом же деле чаще всего это один из видов "преображенной" пустыни. Неумеренное и непродуманное обводнение пустыни тоже приносит не только пользу, а приводит в ряде случаев к засолению почвы, позволяющему расти лишь немногим формам солевыносливых растений. Все эти процессы являются предметом специального изучения. О них написано и пишется много книг. Мне же хочется вспомнить здесь о наиболее ярких впечатлениях, которые мне дала жизнь и работа в пустыне, нарисовать по памяти особенно запомнившиеся мне картины этой жизни.

Пустыня

Рассказ о пустыне мне хочется начать с первых впечатлений. Они относятся к концу мая 1952 года, когда я студентом III курса поехал на практику в противочумный отряд, работавший в Северных Кызылкумах, к востоку от Аральского моря. Тогда я не знал и не думал, что с этими местами у меня будут связаны десять лет жизни и работы. Отряд служил тогда базой московской экспедиции, возглавляемой профессором Николаем Павловичем Наумовым, под руководством которого я впоследствии работал много лет. Утром мы приехали на станцию Джусалы. В конце дня за нами пришла машина из отряда. Вскоре после того, как мы выехали и переправились через Сырдарью, стемнело. Я ехал в кузове старой полуторки. В густых сумерках раздалась трель сверчка, в стороне - другая, и вскоре вся округа звенела песнями сверчков. Эти звуки, которые я привык слышать в доме или около него, и, как правило, производившиеся одиночными насекомыми, здесь звучали отовсюду, заполняя пространство. А воздух был какой-то удивительно легкий, чистый. Так, под музыку сверчков мы доехали до места. Наутро весь отряд погрузился на машину и выехал в долину Кувандарьи - дельтового протока Сырдарьи, пересохшего несколько десятков лет назад.

Антилопа

В то время дорог в пустыне было мало. Мы ехали по старой машинной колее, которая шла то по местам былого орошения, то через закрепленные пески, поросшие полынью, саксаулом и кустарниками. Когда солнце поднялось, на высоких кустах саксаула стали попадаться самцы степных агам, ослепительно белые, с синим горлом и лапами, со светящимся красноватым хвостом. Кто-то крикнул: "Джейран!",- и я увидел метрах в 150 легко взбегающую на склон песчаной гряды стройную антилопу. До этого мне приходилось встречать джейранов в зоопарке, но впечатление было совсем иным. В зоопарке это были маленькие животные, их ноги казались такими тонкими, что производили впечатление слабых. Животное, которое мы увидели с машины, совсем не казалось маленьким. Высоко держа голову с длинными ушами и вертикально поставив длинный черный хвост, зверь легким галопом поднялся по склону гряды и исчез за ее гребнем.. В этот и на следующий день, до того, как мы добрались до места, мы встретили множество джейранов: видели и группы рогачей, и самок с совсем еще маленькими детенышами, которые в большинстве не начали еще бегать за матерями, а лежали, затаившись. Раза два мы видели джека (дрофу-красотку). Вспугнутая внезапно появившейся рядом машиной, птица поднималась и низко летела в сторону, медленно взмахивая длинными крыльями, у которых хорошо были видны белые концы. Затем, сделав поворот, планировала, мягко опускалась на землю, застывала, напряженно вытянув шею, потом быстро убегала. Меня сразу удивило, насколько мало животные боятся автомашины. В ближайшие годы им пришлось познакомиться с ней поближе, и отношение их стало меняться. Цена знакомства была дорогой: и джейран, и джек, и обычные тогда в пустыни орлы и канюки сейчас занесены на страницы Красной книги как редкие и исчезающие виды. А тогда именно в них было лицо пустыни, и с первых часов она стала для меня краем, не только наполненным напряженной жизнью,- эта жизнь была видна на каждом шагу, гораздо больше, чем удается увидеть в лесу.

Самец агамы на саксауле

На всю жизнь я запомнил нашу первую стоянку у колодца Ербай в русле Кувандарьи. Вода в колодце оказалась загнившей, пришлось его чистить, т. е. полностью и не раз сменить в нем воду. Большую часть этой работы проделал Николай Павлович, вытащивший не менее 250 ведер воды. По утрам меня будили печальные крики удода, сидевшего на ближайших развалинах. На дне и на склонах русла было множество колоний больших песчанок, которых здесь мне впервые пришлось видеть и слышать. В русле цвели тамариск и чингиль - густой колючий кустарник из семейства бобовых. Кусты чингиля, вооруженные страшными колючками, были покрыты нежными круглыми листочками и буквально усыпаны розово-красными цветами, внешне похожими на цветы душистого горошка. Да и размером они были, как цветы гороха. На песчаных буграх росли причудливые кусты кандыма. Невдалеке от стоянки, на высоком саксауле у края русла, было гнездо орла-могильника с двумя пуховыми птенцами. В стенках орлиной постройки тут и там виднелись аккуратные шарики воробьиных гнезд, хозяева которых деловито сновали тут же, составляя резкий контраст с медленной жизнью орлов. На дне русла кое-где попадались маленькие озера с невероятно соленой водой, к которым тем не менее ходили на водопой джейраны. Иногда на этих озерах можно было встретить выводок огарей - красных уток. Эти птицы тоже были мне давно знакомы по зоопарку, я хорошо знал их голос, но насколько иначе все звучало здесь! Вся местность была похожа на огромный цветущий сад. А к вечеру кругом появлялись пасущиеся джейраны. Стоило подняться на любой холмик, можно было увидеть их группами по 5-6 штук в поле зрения. Всюду поблескивали панцири пасущихся черепах.

Гнездо орла-могильника. В нижней части гнезда - воробьиные гнезда

Было самое начало лета, когда еще не выгорела весенняя растительность. У большинства животных появился молодняк. Конечно, не всегда и не везде пустыня выглядит так. Но всегда я воспринимал ее как край, наполненный жизнью. Все, что увидено за годы жизни и работы в пустыне, невозможно описать в одном очерке, да и боюсь, что такое обилие воспоминаний будет по меньшей мере утомительно. Ограничусь наиболее яркими впечатлениями.