Электронное божество

Впрочем, многие люди, сами того не подозревая, предрекают неминуемое пришествие нового бога. И, если верить им, это случится именно после того, как наука сумеет найти ответы на перечисленные в предыдущей главе вопросы. Ибо новым богом станет некая совершеннейшая электронная вычислительная машина, разум которой намного превзойдет человеческий.

Эти люди, конечно, не называют электронную машину богом. Они просто утверждают, что машина окажется несравненно умнее всех людей. Однако в случае создания такой машины она неминуемо займет место бога, ибо, признав машину умнее себя, люди должны будут безоговорочно подчиняться ей. Разум человеческий окажется не в силах проверять решения, рекомендации, приказы машины, поскольку будет признано, что она умнее любого из смертных. Ведь и библейскому богу велено слепо подчиняться именно потому, что он, как говорит святое писание, "совершеннейший в знании" или, выражаясь языком спортивных обозревателей, "всегалактический абсолютный чемпион по разуму".

Идея построения разумной машины далеко не нова. Она гораздо старше нынешних электронных кандидатов на эту роль. Попытки машин подобного рода предпринимались еще задолго до наших дней. Потом о них забыли. И вспомнили лишь в сороковые годы нашего столетия, когда были построены поразившие даже самих создателей электронные машины. Возможности электронных машин далеко превосходили все, о чем даже не дерзали мечтать те, кто некогда первыми заговорили о разумных машинах. И все же ни одна из них не идет в сравнение не только с человеком, но и со значительно более примитивными животными. Современная электронная вычислительная машина может с колоссальной скоростью выполнять серии элементарных арифметических или логических действий, производить очень сложные цифровые расчеты и даже доказывать новые математические теоремы. Но она не мыслит.

Что же касается электронных вычислительных машин, которые появятся в начале XXI века, то прежде чем говорить о том, окажутся ли они разумными, хочется рассказать об одной очень важной способности, которой инженеры надеются одарить вычислительные машины даже самого ближайшего будущего.

Электронное божество

Редко кому из вас не доводилось слышать о самообучающихся кибернетических игрушках: о "мыши Шеннона", которая в поисках "пищи" плутала по лабиринту и после каждой удачной попытки находила все более короткий путь, о многочисленных "черепахах" и многих других устройствах подобного рода. Немало говорилось и о вычислительных машинах, способных самостоятельно улучшать программу своей работы, с тем чтобы быстрее производить вычисления или логические операции.

Все эти устройства изобрели на основе гипотез о нервной деятельности живых организмов. Хотя по своей физической сути и по внутренним процессам эти устройства отличаются от живых существ, они все же воспроизводят с известной долей сходства некоторые виды нервной деятельности. Сейчас от игрушек инженеры уже переходят к разработке машин нового типа, которые способны самообучаться и отличаются чрезвычайной гибкостью работы. План построения и обучения новых машин основывается на второй гипотезе о строении мозга - на предположении, что не весь мозг является от рождения высокоспециализированной структурой. Эти машины получили название самоприспосабливающихся, самоорганизующихся или адаптивных машин, потому что они могут приспосабливаться к изменяющимся условиям. При изменении воздействий на адаптивную машину она сможет менять метод решения задачи и свой образ действий. Такая машина в состоянии быстро приспосабливаться к решению новых для нее задач. Значит, в этом она будет более похожа на человека, чем нынешние электронные вычислительные машины. В зависимости от условий, от вида поставленной задачи она будет предпринимать действия, которые наиболее рациональны в данных условиях и при решении данной задачи.

Обучаются такие машины следующим образом. На начальном этапе личный опыт машины равен нулю. Ее врожденный опыт (иными словами, ее организация и конструкция, ее "рефлексы" и "инстинкты") состоит лишь в том, что она либо сама при помощи учителя может запоминать и отличать полезные действия от вредных примерно так, как различает ребенок больно и не больно, горько и сладко, приятно и неприятно...

После включения машине разрешается устанавливать самые произвольные связи между отдельными частями ее логической или вычислительной схемы. При этом всегда будут возникать только два варианта соединения частей схемы: связи случайно оказались полезными и связи случайно оказались вредными для выполнения требуемой работы.

Обучение машины можно производить по методу академика И. П. Павлова - наказанием и поощрением.

Если машина установила полезные связи, учитель "поощряет" ее. Разумеется, не крабом, как осьминога. Просто он не запрещает и в дальнейшем образовываться данному сочетанию связей. Если же сочетание связей оказалось вредным, в запоминающее устройство машины вводится соответствующая команда, запрещающая установление подобных связей в будущем, - это и есть наказание.

Работая таким образом и далее, машина все время будет образовывать то вредные, то полезные связи. И каждый раз связи будут сопровождаться либо поощрением, либо наказанием. Так, пробуя и ошибаясь, машина постепенно отбросит все те варианты логических связей, которые вредны при решении данной задачи, и дальше начнет работать только наилучшим образом. Но стоит измениться условиям, в которых выполняется задача, или самой задаче, как машина, вновь пробуя и ошибаясь, начнет искать новые логические связи, наилучшим образом соответствующие изменившимся условиям или новой задаче.

Что напоминает вам это коротенькое описание принципа действия адаптивной машины?

Конечно - перцептрон. Он действительно построен по такому принципу и, как мы знаем, способен к обучению. Способ, которым обучали перцептрон распознаванию букв, равно пригоден для обучения перцептрона решению других задач, например распознаванию геометрических фигур, а при замене мозаики фотоэлементов искусственной улиткой - распознаванию слуховых образов.

Долго ли длится обучение машины? Это зависит от того, чему она должна обучаться. Уже несколько лет назад было создано устройство, представляющее собой не что иное, как много-контактный переключатель, с помощью которого можно устанавливать более шестнадцати миллионов различных вариантов логических связей. Чтобы методом Павлова обучить это устройство устанавливать один определенный вариант из шестнадцати миллионов возможных, понадобится всего пятьдесят попыток. При том быстродействии, которым обладают электронные вычислительные машины, на обучение уйдет очень небольшое время.

Много это или мало - шестнадцать миллионов вариантов? Для машины не столь уж мало.

А для человека?

Предположим, что каждому варианту логических связей соответствует какой-то вполне определенный зрительный образ, и, следовательно, устройство в состоянии распознавать шестнадцать миллионов зрительных образов. В сравнении с тем, на что способно человеческое зрение, это - ничтожная капля. Если к тому же учесть, что каждый из нас распознает не только зрительные образы, но и слуховые, и обонятельные, и осязательные, и прочие чувственные образы, если к этому добавить, что человек распознает устную и письменную речь, а многие хорошо знают по нескольку языков, то станет ясно, что количество образов, которые распознает человек, с трудом исчислимо.

А каково оно точно, никто не знает. Потому что никому сегодня не известно даже приблизительно, на что вообще способен мозг, где пролегают границы его возможностей.

Поэтому говорить нынче о том, может ли быть машина умнее человека, с точки зрения инженерной практики, вообще не имеет смысла. Боюсь, что и для тех моих читателей, кто через тридцать лет, на рубеже века и тысячелетия, будет конструировать новые бионные вычислительные машины, разговор этот окажется всего лишь чуточку менее отвлеченным, чем теперь, хотя наука, несомненно, узнает к тому времени очень много нового о мозге. И все-таки осмелюсь сказать (и это единственный прогноз, который я берусь сделать), что машины конца XX века не будут разумными, они наверняка не смогут равняться с человеческим мозгом.

Но хотя спор о разумных машинах еще не скоро приобретет практический смысл, он уже сегодня имеет важное философское значение.

Он гораздо шире, чем кажется с первого взгляда. Спор идет не только о том, может ли быть машина умнее человека. Он включает в себя значительно более широкий круг вопросов, а формулировка, упоминающая мозг и машину, - всего лишь удобное короткое заглавие.

В этом она подобна одной из самых известных формулировок закона сохранения энергии. В те времена, когда закон этот был еще не открыт, многие верили в практическую осуществимость, а многие пытались и строить машины-двигатели, работающие, не расходуя ни топлива, ни силы падающей воды, ни напора ветра - словом, работающие вечно: способные вечно откачивать воду из шахт, поднимать грузы, приводить в действие прядильные и ткацкие станки. Только после открытия закона сохранения энергии стало ясно, что создавать энергию из ничего невозможно. Но роль закона сохранения энергии не исчерпывается решением спора о вечном двигателе. Это один из самых важных законов природы, его смысл бездонно глубок, его значение необычайно велико для всех наук, для всех видов человеческой деятельности. И все же в дань старым спорам о вечном двигателе закон этот и по сию пору часто формулируется так: "Создать вечный двигатель невозможно".

Спор о мозге и вычислительной машине в этом смысле похож на спор о вечном двигателе. И если вдуматься, он ведется не просто о разуме человеческом, а о разуме вообще: машинном ли, или разуме жителей некоей планеты, затерянной в безбрежном космосе; спор идет о возможностях разума вообще, о том, беспредельны они или же законы природы устанавливают границы разума; о том, каковы должны быть границы разума (если они существуют) и где они пролегают. Очень важную роль в решении этого важнейшего спора суждено сыграть бионике^*.

^* (В споре о вечном двигателе решающее слово тоже было сказано бионикой, хотя... ее тогда еще не было. Однако сейчас вам станет ясно, в чем дело. Закон сохранения энергии открыл знаменитый немецкий физик Юлиус Роберт Майер (1814-1878). Он был врачом по образованию, а к физикам его причисляют главным образом потому, что он открыл закон сохранения энергии, который называют физическим законом, хотя это универсальный закон природы, равно справедливый и в химии, и в биологии. К мысли о сохранении энергии Майера привели измерения тепла, выделяемого и поглощаемого живым организмом. Следовательно, изучение живой природы подарило физике не только оптику, электричество, но и энергетику.)

Ученым наших дней мысль о пределах, о границах уже привычна и кажется более естественной, чем мысль об отсутствии каких-либо пределов. Ученым известно множество границ и пределов. Им известно, что коэффициент полезного действия любой машины не может быть больше единицы, что скорость ни при каких условиях не может превысить скорости света в пустоте, что не может быть температуры ниже предела, называемого абсолютным нулем, что имеет предел увеличение микроскопа, чувствительность радиоприемных устройств, чувствительность слуха и зрения, что имеет предел срок жизни звезд, и многое другое; по существу, почти все имеет те или иные пределы.

Однако пределы разума сегодня никому не известны, потому что современные знания не позволяют не только исчислить границы разума, но и доказать существование таких границ экспериментально и теоретически. И все-таки интуиция подсказывает, что и разум не миновала всеобщая судьба, что и ему природа положила пределы. Попробуем поговорить об этом на основе самых общих соображений и, пользуясь методом "от противного", представим себе на миг, что разум может безгранично совершенствоваться, что он может постигнуть и узнать абсолютно все. Чем или кем стал бы такой разум? Каково бы ни было его происхождение, разум, достигший абсолютного знания, неизбежно стал бы богом. И хотя, подобно всему во Вселенной, он подчинялся бы всеобщим законам природы, его могущество от этого нисколько не уменьшилось бы. Пользуясь этими же законами природы, абсолютный разум мог бы сделать себя бессмертным, мог бы творить новые звезды, планеты, живых существ... В один прекрасный день, то ли ради шутки, то ли ради эксперимента, он мог бы создать планету, подобную Земле, а затем сотворить на ней людей.

Итак, чисто логически мы пришли к выводу, что разум должен иметь пределы. И следовательно, любое существо, любая сверхмашина не могут обладать абсолютным разумом. Но это еще не значит, что никакая машина, никакой житель планеты W, звезды X, созвездия Y, галактики Z не может оказаться умнее человека. Вопрос в том, насколько умнее человека они могут оказаться.

Давайте сперва попробуем рассудить, хотя бы очень приблизительно, умен ли человек или глуп в земных масштабах; и может ли на Земле появиться когда-либо существо, превосходящее разумом человека.

Хочу предупредить заранее, что ценность этих рассуждений будет не особенно велика; ведь мы еще не в состоянии дать точного определения таким, казалось бы, простым понятиям, как "разум", "мышление". Единственно, что мы можем точно сказать о разуме, что он есть одно из свойств живого, одно из свойств мозга, возникшее и совершенствовавшееся в борьбе за существование. Правда, в этой беспощадной борьбе можно выжить и процветать, вовсе не имея разума, примером чему являются микроорганизмы, насекомые, рыбы. Но, судя по положению, какое занял на Земле человеческий род, по его успехам в покорении всех стихий и даже космоса, можно уверенно сказать, что разум есть самое совершенное, высшее средство борьбы за существование.

Чтобы рассуждать дальше, мы должны запомнить и не путать двух понятий - высокоразвитого мозга и разума. Высокоразвитый мозг не есть разум. Он лишь физическая структура, физическая система, в которой при определенных условиях, включая трудовую деятельность, возникает и развивается разум. Ведь на свете нет безмозглых людей, а неумные есть. Наука определенно указывает, что строение человеческого мозга совершенно не изменилось за много тысяч лет. Но мы знаем, что на протяжении этих тысячелетий разум человеческий непрерывно совершенствовался. И хотя мы можем совершать очень неразумные поступки, придерживаться неразумных взглядов, высказывать мысли, которых вскоре же начинаем стыдиться, разум наш несравненно выше, чем у далеких предков.

Подведем первый итог: человеческий мозг - носитель разума; этот мозг оставался неизменным в течение тысячелетий, а разум за этот же срок значительно усовершенствовался. Заметьте, здесь уже нет никаких предположений, а только факты.

Какой же из этого следует вывод?

Очень интересный! Факты эти говорят, что природа конструировала человеческий мозг с огромным запасом. Иными словами, конструкция человеческого мозга такова, что, оставаясь неизменной уже тысячелетия, она не препятствует все более быстрому совершенствованию разума. И у нас нет никаких сведений о том, что совершенствование близко к завершению, что конструкция мозга вскоре будет использована на все сто процентов и дальнейшее развитие разума окажется невозможным. Напротив, сейчас все считают, что разуму еще предстоит огромное развитие, хотя, конечно, никто не знает, когда и на каком уровне оно остановится, достигнув предела.

Природа, как всегда, оказалась великим инженером. Она создала такую конструкцию человеческого мозга, которая в течение долгих тысячелетий не препятствует развитию разума. Но на Земле подобную конструкцию, видимо, имеет только человеческий мозг. Что же касается мозга других животных, даже ближайших родственников человека - шимпанзе, то их мозг, скорее всего, вообще не позволяет возникнуть и развиваться разуму, сколько-нибудь близкому к человеческому. Остаются дельфины. Когда-нибудь мы узнаем, достиг ли их мозг такого совершенства, какое допускает возникновение и совершенствование разума. А пока мы можем считать, что в земных масштабах человек не просто самое умное, но и единственно разумное существо.

Однако этими итогами нам не следует ограничивать рассуждений о разуме земного существа, о возможности его совершенствования. Нам надо, насколько это в наших силах, разобраться еще в одном важнейшем вопросе. Возможно, вы уже подумали о нем и возразили мне так: "Конечно, приятно убедиться в высоких качествах конструкции нашего мозга. Но разве природа не могла бы создать какой-то совершенно иной конструкции мозга, еще лучшей и более совершенной, способствующей разуму развиваться еще быстрее и достигать более высокого совершенства?"

Мне было бы приятно узнать, что вы опередили меня подобным вопросом. Значит, вы не зря потрудились, прочитав книгу. И вам, вдумчивый читатель, мне хотелось бы ответить прямо и четко. К сожалению, это невозможно. Мы еще слишком мало знаем о мозге, о законах, которым была вынуждена повиноваться природа, создавая свое величайшее творение. Мы знаем одно: на нашей планете нет ничего более совершенного, чем мозг человека. А почему, это никому не известно. То ли природа еще не успела, то ли не было необходимости создавать что-то лучшее, то ли человеческий мозг - венец инженерного творчества природы, и на большее она не способна.

Но как бы то ни было, конструкция такого сложнейшего органа, как мозг, не может быть случайной. Ведь чем сложнее любая машина, тем большим количеством законов природы определяется ее действие, тем меньше остается возможных вариантов конструкции, тем меньше может быть случайностей. И поэтому вполне может оказаться, что конструкция нашего мозга одна из немногочисленных или даже единственно возможная, и никакой другой природа создать не могла.

Это, однако, доведенное до крайности предположение. Согласно ему, не только на Земле, но и нигде во Вселенной не может быть мозга со значительно более совершенной конструкцией (не забывайте, что мозг и разум не одно и то же). Многие ученые, рассматривая пути возникновения высокоорганизованных форм жизни на других мирах, чаще всего приходят к выводу, что такие формы могут развиваться только на основе углеродных органических соединений и в условиях, не очень сильно отличающихся от земных. А это означает, что развитие жизни на других мирах должно происходить по тем же законам, что и на Земле. Сейчас ученые единодушно считают, что все законы природы - физические, химические и даже информационные - одинаковы во всей Вселенной. И следовательно, мозг обитателя планеты W, звезды X, созвездия Y, галактики Z должен развиваться по тем же законам, что и наш. Но если это так, то почему мы должны считать, что возможности совершенствования внеземного мозга окажутся совсем иными?

Сегодня у нас нет фактов ни "за" ни "против" данного предположения, а само оно не противоречит логике. Поэтому сбрасывать его со счетов пока не стоит, хотя шансов, что оно окажется истинным, очень мало; естествоиспытатели хорошо знают, что природа вдребезги разбивала множество и более правдоподобных гипотез, что она значительно богаче на выдумки, чем ее исследователи.

Но вернемся на Землю, к конструкции человеческого мозга. Мы ведь еще не решили, смогла бы природа создать в земных условиях мозг более совершенный, чем наш.

Как и во всех рассуждениях о мозге, надо помнить, что мы не располагаем никакими прямыми фактами, позволяющими делать решающие выводы. Поэтому и в данном случае ограничимся только предположениями, хотя и основанными на косвенных фактах.

Вы уже хорошо представляете себе устройство органов слуха и зрения человека и знаете, что науке известно о них очень много. Вы уже знаете, что улитка внутреннего уха и особенно сетчатка глаза - не просто некие "детали" органов чувств. Они теснейшим образом связаны с мозгом и, по существу, являются участками мозга. И вот, результаты новейших исследований показывают, что устройство этих органов почти достигло пределов совершенства. Эти органы выполняют свою главную задачу - переработку зрительной и слуховой информации - почти идеально. И в этом природа уже не в состоянии создать что-то лучшее, а инженеры - обогнать природу.

Но если слух и зрение усовершенствованы почти до предела, почему нельзя предположить того же и о мозге?

Современная наука не может ни утверждать, ни опровергать и этого предположения. Нужны факты. А пока исключать возможность предельного развития человеческого мозга (но не разума), к сожалению, нельзя.

Вот что пишет по этому поводу Винер: "...человеческий мозг, вероятно, уже слишком велик, чтобы он мог использовать эффективно все возможности, которые кажутся наличными анатомически... Выигрыш, достигнутый человеком благодаря большему размеру и большей сложности мозга, частично сводится на нет тем, что за один раз можно использовать лишь часть мозга. Возникает любопытная мысль, что мы, возможно, стоим перед одним из природных ограничений, когда высокоспециализированные органы достигают такого уровня, что их эффективность начинает уменьшаться".

Мысль действительно любопытная. Я хочу, однако, чтобы вы не поняли ее, будто Винер и сам уверен в ней. Нет, он не утверждает, что дело и вправду обстоит так. Просто он делает одно из логически возможных предположений; он не утверждает наверняка, а лишь предполагает и эту возможность.

Но надо помнить, что подобное предположение о пределе развития конструкции мозга вполне научно и не противоречит известным фактам.

Итак, в земных масштабах человек - единственное существо, обладающее подлинным разумом, а конструкция человеческого мозга достигла высокой степени совершенства. И даже было высказано предположение, что дальнейшее ее усложнение не принесло бы пользы разуму.

Следовательно, нельзя полностью исключить и то, что на Земле, и даже, может быть, во всей Вселенной, природа уже вряд ли сумеет создать мозг с конструкцией более совершенной, чем у человека.

И, наконец, последнее. Может ли человек сам, собственными силами, изобрести, сконструировать и построить некую мыслящую машину, устройство которой оказалось бы совершеннее устройства мозга, а разум превзошел бы человеческий?

В этом, как мы теперь знаем, нет согласия даже между специалистами. Одни отвечают на этот вопрос безоговорочным "да", другие - не менее решительным "нет".

Мне думается, что истина находится где-то посередине. Ведь, следуя идеям павловского учения и кибернетики, было бы нелогично отказывать животным и автоматам хотя бы в зачатках мышления, в зачатках разума. Говоря о разуме автоматов, я имею в виду не сегодняшние примитивные электронные машины, а те автоматы, которые будут созданы на рубеже второго и третьего тысячелетий. Скорее всего, это будут бионные автоматы, наделенные способностью выполнять те процессы, которые сегодня мы относим к категории мыслительных. Но в целом с мозгом человека и они не смогут равняться.

Мы говорим: мозг познаваем. И мы не сомневаемся, что движение к истине бесконечно, что бесконечно познание Вселенной, окружающей нас, и вселенной внутри нас. Истина беспредельна, а разум имеет границы. Это, конечно, не означает, что мы никогда и ничего не сможем узнать достаточно полно и точно. Весь опыт науки и техники доказывает, что мы все дальше, глубже и вернее познаем природу. Но мы никогда не должны забывать, что научные достижения сегодняшнего дня завтра будут перекрыты новыми. Чтобы пояснить свою мысль, приведу некоторые примеры истории научных взглядов на природу мозга.

С самых давних времен люди сравнивали мозг с какой-либо машиной. Во времена Декарта люди еще не умели строить сколько-нибудь сложных машин. Тем не менее, Декарт уподоблял мозг и нервную систему самой сложной из известных тогда машин. Он считал, что мозг представляет собой механический насос, перекачивающий по трубочкам-нервам "животные духи". Декарт не выдумал этого насоса и разветвленной системы трубочек. Он уподоблял мозг и нервные пути сердцу и системе кровообращения, открытой незадолго до того Уильямом Гарвеем. Если бы Декарту была известна какая-то еще более сложная машина, он, вероятно, сравнивал бы мозг с ней.

Так оно и случилось позже. Когда наука выяснила роль некоторых других органов и узнала о химических процессах в них, мозг стали уподоблять им, и иные естествоиспытатели даже утверждали, что мозг выделяет мысли, подобно тому как печень выделяет желчь. И не мудрено. Сравнения мозга со сложнейшей химической машиной, какой является печень, делались как раз в те годы, когда химия вышла на передний край и добилась первых замечательных успехов; когда все увлекались этой наукой. А потом мир постиг замечательные качества электрической энергии, и нервную систему незамедлительно истолковали как некую сложнейшую электрическую систему и даже стали забывать, что в ней происходят тончайшие химические процессы. Двадцать лет назад появились первые электронные вычислительные машины, и вам известно, что теперь мозг уподобляют сложнейшей электронной вычислительной машине.

Это уподобление, если к нему относиться сознательно и осторожно, всегда приносит пользу. Оно, как лоток в руках золотоискателя, смывает все случайное и наносное, оставляя драгоценные крупицы истинного знания. Даже наивное сравнение мозга с насосом помогло Декарту высказать очень важные догадки о работе мозга и нервной системы. Роль химических и электрических процессов в мозге и нервной системе тоже несомненна. И, разумеется, много пользы приносит науке сравнение мозга с электронной вычислительной машиной. Но в этом сравнении далеко не вся истина. И когда люди изобретут еще более совершенные устройства, обязательно будут проводиться параллели с мозгом. И новые параллели будут наверняка полезны. Важно лишь не забывать, что наука никогда не кончается сегодняшним днем, что на смену сегодняшним знаниям и открытиям приходят новые, каких ни предсказать, ни представить заранее невозможно.

Часто, однако, забывают о границах, в которых можно проводить параллели, забывают о завтрашнем дне. Даже многие ученые грешат этим. Им хочется объяснить все уже сегодня, не оставляя ничего на завтра. И тогда случается самое досадное. Забывается золотое правило науки - проверять любое умозаключение опытом, фактами. И невольно повторяются ошибки древних во главе с Аристотелем, считавшим, что мир во всем его многообразии можно постигнуть и объяснить при помощи одних только рассуждений, чисто умозрительно.

Об опасности этого подхода к нервным процессам, к работе мозга недавно предупреждал изобретатель перцептрона американец Розенблат. По его мнению, сейчас многие ученые, рассуждая о физических процессах, лежащих в основе поведения и психической деятельности животных, предлагают и отстаивают самые различные модели мозга, но все они схожи в том, что основаны на оторванных от опыта и фактов абстрактных предположениях.

Ученые такого рода не сомневаются, что близки к истине, забыв, что отказ от проверки гипотез и теорий опытом никогда не приносил пользы. Бесполезны будут и попытки объяснить работу мозга только на основании закономерностей, выявленных при создании электронных вычислительных машин. Эти машины - далеко не последнее слово науки и техники, и будут созданы еще более сложные и совершенные, но пока неведомые никому машины. Мы еще очень мало знаем о мозге, чтобы достоверно объяснить, как мы мыслим и что такое разум. А это, в свою очередь, означает, что у нас еще недостаточно оснований утверждать возможность создания машины разумнее человека.

Вот почему я не считаю, что в обозримые сроки люди сумеют изобрести, сконструировать и построить мыслящую машину, превосходящую разумом человека. А бионика подсказывает вот какую мысль: чем сложнее и совершеннее будут думающие машины, тем больше они станут походить на живые организмы. Но вряд ли дойдет до того, чтобы роду человеческому оказалось выгодным выращивать в колбочках искусственные разумные организмы.

Если люди на это согласятся, то спор будет уже не между человеком и машиной, а между двумя биологическими видами мыслящих существ. Впрочем, на тему о выращивании разумных существ в колбах уже фантазировал известный английский писатель Хаксли. А мы воздерживаемся это делать. Подобные фантазии выходят за пределы бионики.

Что же касается машины, превосходящей разумом своего создателя, то не могу не привести слов Норберта Винера, сказанных им за несколько дней до смерти. На вопрос корреспондента одной из газет, могут ли появиться машины, превосходящие умом людей, Винер ответил: "Могут. Если люди станут глупыми".

В этих словах много горького юмора и много смысла. И хотя они сказаны как бы в шутку, их стоит запомнить и отнестись к ним серьезно. Потому что Винер неплохо разбирался не только в кибернетике, но и в людях.

Исследование мозга