Великие кочевья (Отрывок из книги Жоржа Блона)

Во время массовых миграций бизоны имели обыкновение слепо идти за вожаком, не замечая препятствий и коварных ловушек у расставленных природой, а потому порой завершали жизнь невольным групповым самоубийством, Жорж: Блон, автор книги "Великие кочевья"^*, собрал много историй о подобных катастрофах и в приведенном ниже отрывке рассказывает о судьбе стада, попавшего в буран зимой 1858 года.

^* (Жорж Блон. Великие кочевья. Пер. с франц. Л. А. Деревянкиной. - М. Мысль, 1975.)

Вторые сутки уже бушует вьюга, будто с цепи сорвалась: бешеный ветер, хмурое небо, за несколько метров ничего не увидишь. Волки, как слепые, идут за стадом по нюху, всего в двадцати шагах. А что видят перед собой первые ряды бизонов? Ничего. Непроглядную белую муть. Чем же они руководствуются? Они не выбирают направления, оно определяется само собой. Мы не знаем, какие способы ориентации были у кочующих бизонов, известно только одно: когда разыгрывалась метель и все вокруг заволакивалось густой пеленой, бизоны сразу поворачивали против ветра, и больше их ничто не заботило. То, о чем я сейчас хочу рассказать, случилось со стадом бизонов в 1858 году, и на протяжении веков такое случалось множество раз.

Великие кочевья

Стотысячное стадо шло сперва своей обычной рысью, потом сменило ее на иноходь. При таком аллюре бизоны заваливались набок, как будто все в стаде хромали, зато было легче двигаться навстречу валившему снегу. Чуть позднее стадо перешло на шаг. Снег становился все глубже и глубже, а слепящий снежный вихрь крутился в воздухе все быстрее и становился все непрогляднее. Это было тем более тревожно, что надвигалась ночь. Никто из этих бизонов, конечно, не. знал старых рассказов о том, как целые стада замерзали в снегу, но многие из них пережили суровые зимы - во всяком случае каждый теперь предчувствовал, что предстоящая ночь не будет веселым праздником. И действительно, ночь оказалась ужасной.

Стадо не ложилось и даже не останавливалось, это подсказывал простой инстинкт самосохранения. Бизоны шли всю ночь, иногда пробивали грудью путь свой в снегу. Нет нужды говорить, что продвигались они очень медленно и тесно жались друг к другу. Волки ни на шаг не отставали от стада. Порой они шли так близко, что их морды касались ног бизонов, но, несмотря на постоянные муки голода, они даже и не думали никого трогать.

Теперь страшнее и важнее всего остального была эта вьюга. Она не позволяла ни одного движения, ни одного усилия, ни одной мысли, помимо отчаянной борьбы за то, чтобы не остаться там, позади, засыпанным на месте, не задохнуться в этой мутной мгле.

Слепое упорство спасло бизонов в ту ночь. Когда наступил рассвет, сгрудившееся стадо все еще шло вперед, с трудом пробиваясь сквозь снег. Там, где-то над горизонтом, уже, несомненно, было солнце, только трудно сказать, с какой оно стороны, и день пока больше похож на сумерки.

К полудню вьюга немного улеглась и бизоны снова могли перейти на рысь. Воздух все еще был наполнен крутящимся снегом, но теперь, впервые за два дня, землю стало видно на расстоянии десятка метров. Животные первых рядов, казалось, радостно взбивали копытами снег, и все остальное стадо оживало.

Что насторожило головных бизонов? Может, иной оттенок в белой стене, какая-то перемена в яростном вихре снежных хлопьев? Только все они сразу замедлили шаг или, вернее, попытались замедлить. Ноги их напряглись, и вокруг взметнулись вихри снега. Если б бизоны шли в один ряд или в несколько, то первым, может быть, и удалось бы - может быть - остановиться перед пропастью. Напор тысяч следовавших за ними локомотивов не позволил им по-настоящему сбавить скорость на тех десяти метрах снега, что оставались до пропасти.

Стадо свергалось с обрыва неудержимой лавиной. Ничто не могло предотвратить его полной гибели.

Возможно, животные и услышали шум, когда первые ряды валились друг на друга с тридцатиметровой высоты, но в вое ветра все казалось таким неясным. Да и вообще, поняли бы они, что происходит? Едва ли. Как мы уже видели, бизоны, особенно если они идут стадом, не способны к самостоятельным решениям.

Они свалились в пропасть все до одного, уже ничто не могло их остановить. Гигантская груда их скелетов, протянувшаяся на несколько сотен метров, стала потом - много времени спустя - объектом паломничества местного населения. Ни одного волчьего скелета не было во всей груде, что позволяет нам вообразить последнюю сцену этого шествия к смерти: поджарые серые хищники, вовремя остановившиеся у края пропасти, протягивают морду в незримую пустоту, вдыхают, может быть, несмотря на снег, запах ожидающего их фантастического пиршества и начинают искать спуск.

Великие кочевья