VIII. О слонах и Мюнхенской панике

Паника

Индийский бог науки и искусств - Ганеза. Его изображают с головой слона, так как по индийским верованиям слон самое умное из всех животных, священное верховое животное Индры, геральдический знак Сиама, живое существо, для которого на 'санскритском языке имеется сотня почетных имен. Общее убеждение, что слон принадлежит к числу умнейших животных, могу подтвердить и я из собственного опыта. В большей степени, чем у каких-либо других животных, у слонов выражены индивидуальные свойства, придающие каждому отдельному экземпляру свой собственный характер. Слоны обладают поразительной памятью и быстрой восприимчивостью. Они очень смышленны и вовсе не толстокожи. У них есть что-то серьезное как в любви, так и в ненависти, и они тщательно выбирают тех, кого дарят своим расположением. Так же как велика у слонов любовь между супругами, велика и их любовь к своим детенышам. Я часто наблюдал очень нежные отношения между родителями и детьми. Но еще интереснее было для меня наблюдать, как слоны, не принадлежащие к семье, так же играли с маленькими слонятами и вообще проявляли такую сильную нежность к детям своего мира, как мы к нашим детям. Слонята очень веселы и игривы, как козлята. Они выкидывают всякие шалости и проказы, подлезают другим слонам под живот и подталкивают их и вообще проделывают движения, которые, казалось бы, не способны выполнять такие неуклюжие животные. С моими Сторожами слонята не раз устраивали форменную борьбу. И если удавалось, наконец, положить на обе лопатки своего противника, маленький победитель от радости танцевал всеми четырьмя ногами.

Семейная жизнь слонов, если так можно выразиться, наглядно показывает, что мы имеем дело с животными высокоразвитыми в духовном отношении. Я вспоминаю многих слонов с совершенно определенными чертами характера, как будто речь идет о людях. Много слонов прошло через мои руки, и я хорошо изучил свойства их породы и их индивидуальный характер, и все же, несмотря на это, мне от слонов несколько раз грозила смертельная опасность, хотя за это и нельзя поместить их в разряд опасных животных. Например, если бы наша обычная домашняя лошадь обладала физической силой, какая дана природой слону, то как велико было бы число ежегодно убитых кучеров в одной только Германии! Как смирны и осмотрительны могут быть эти животные колоссы, показывает тот факт, что на острове Цейлоне слонов используют в качестве нянек и родители спокойно доверяют им своего ребенка.

Умные животные иногда бывают в плохом настроении, на которое обычно никто не обращает внимания. Кроме того, самцы в некоторые периоды бывают непослушными и даже опасными. Уже в конце шестидесятых годов прошлого столетия мне однажды угрожала смерть от слона. Я купил тогда в Триесте зверинец, в котором находилась слониха высотой в восемь футов, очень добродушное животное, только иногда капризничавшее, как и все создания женского пола. Но прошло немного времени, и я подружился с Лиззи, как звали слониху. Проходя мимо нее, я всегда давал ей что-нибудь, и дама глядела на меня глазами, полными любви. Но вот однажды я проходил, как всегда, мимо слонихи, ничего не подозревая, так как всю жизнь я доверчиво относился ко всем животным, с которыми имел дело. Между тем на этот раз мне пришлось столкнуться с бессовестным лицемерием. Лиззи нередко проделывала одну шутку, которая состояла в том, что она по команде поднимала хоботом своего сторожа, а затем тихонько ставила его на землю. Команда давалась: "Лиззи, аппорт". На этот раз - а это было в обеденное время - я застал слониху одну в ее стойле. Должно быть, меня бес попутал: мне захотелось быть обласканным и поднятым красавицей вверх, как поднимала она своего сторожа. Я подошел к Лиззи, погладил ее, угостил черствой корочкой хлеба, дотронулся до ее хобота и воскликнул: "Лиззи, аппорт". Моментально я очутился в воздухе. Но затем, вместо того чтобы поставить на пол, Лиззи бросила меня в сторону деревянного барьера стойла с такой силой, что я почти без сознания перелетел в зверинец. Тут я остался лежать, думая, что у меня переломаны все кости. Лиззи, к счастью, бросила меня таким местом, которое могло еще кое-как выдержать подобное обращение. Если бы я попал на барьер, то в лучшем случае остался бы калекой. Только спустя некоторое время появился, наконец, старик Филипп и помог мне встать, непрерывно делая мне справедливые упреки за легкомыслие. Еще много недель я хромал после этого случая. Не знаю, смеялась ли потихоньку надо мною глупая слониха, но над моей любовью она насмеялась.

Если в данном случае я чуть не сломал себе позвоночник, то в другой раз слон-самец хотел своими клыками пригвоздить "меня к внутренней стенке товарного вагона. Это случилось на Гамбургском вокзале Штерншанцен, где мы грузили слонов для Америки. Мои помощники как раз отлучились, и я остался только с одним из моих людей вместе с огромным слоном высотой почти шесть футов. Вдруг ни с того ни с сего я получил страшный удар сзади и увидел у себя под боком длинные желтые слоновые клыки. У меня молниеносно мелькнула мысль, что слон хочет пригвоздить меня к стене. Удар был сильный, но, к счастью, я попал между клыками, которые страшно сжимали мне ребра. По-видимому, я инстинктивно сделал резкий поворот и уже через секунду со стоном повалился на пол вагона, откуда меня вытащил сторож. Благодарение богу, я отделался только ссадинами и синяками: страшные бивни прошли с обеих сторон тела через платье и панталоны.

Расскажу еще об одном злом слоне, который находился у меня в середине восьмидесятых годов. Однажды он чуть не убил человека, который был спасен только благодаря подоспевшему к нему на помощь сторожу, привыкшему к повадкам этого слона. Животное сразу же успокоилось, вняв увещеваниям сторожа. Я принес морковь и хлеб, которыми кормили слона. Кстати принесли и прочные веревки, одну из них прикрепили к передней ноге слона, другую к задней, и медленно повели его в стойло, где концы веревок прикрепили к железному столбу и закручивали их до тех пор, пока слон не очутился на предназначенном ему месте. В этот момент сторож, который пропустил уже конец веревки через железное кольцо, вделанное в стену, хотел проскользнуть сзади двух других слонов, стоявших поблизости от вновь прибывшего. Но не тут-то было. Внезапно ярость снова овладела великаном. Так как канаты держали его, он с такой силой ударил стоявшую рядом слониху, что сразу повалил ее наземь, хотя та была ростом не многим менее, чем он сам. Падая, она к тому же чуть не свалила своего соседа. Много раз я видел проявление силы у слонов, но этот "номер" превосходил все виденное мною ранее.

Трудно решиться убить дорогостоящее животное. Но в этом случае я не колеблясь принял решение. Нужно было убрать слона, не дожидаясь, пока произойдет несчастье. Однако казнь пришлось отложить, потому что на следующий день я уезжал в Англию. Там я случайно рассказал эту историю мистеру Роланду Варду, который делал чучела и препарировал черепа животных для обширного круга любителей. Мистер Вард сделал мне по этому поводу оригинальное предложение. Он сказал, что купит животное, если это недорого будет стоить, так как уверен, что найдет "спортсмена", готового заплатить пятьдесят фунтов стерлингов за удовольствие застрелить слона. И в самом деле, спустя неделю он прибыл в Гамбург в сопровождении новоявленного Нимрода, который привез с собой целый арсенал разного оружия. В десять часов утра должна была состояться "Охота на слона в стойле". Чтобы создать более подходящую обстановку, я приказал вывести слона на волю и привязать его к стене дома так, чтобы он не мог вырваться и убежать.

Стену обшили толстыми досками, чтобы пуля не могла дать рикошета. Приближался торжественный момент - пришли полицейские. Часы уже пробили десять, но не было стрелка. Когда прошел еще час, я сам поехал в город и привез обоих англичан. В двенадцать мы уже были на месте. Спортсмен привез с собой весь свой арсенал смертоносного оружия. По-видимому, его так охватила охотничья лихорадка, что он сделался нервным и был настолько взволнован, что никак не решался выстрелить в слона. Один из моих агентов, присутствовавший здесь случайно, предложил сделать за англичанина выстрел, однако на это покупатель слона не дал своего согласия. Наконец, я предложил задушить животное; против этого он не возражал. Приговоренного связали и отвели обратно в стойло, надели ему петлю на шею, пропустили канат через кольцо, прикрепленное к балке под потолком, и шестеро моих людей, державших конец каната, приступили к экзекуции. Я скомандовал: раз, два, три! и по третьему разу слон отделился передними ногами от земли. Почти немедленно после этого голова его склонилась набок, гигант потерял почву под ногами и грузно упал. Через минуту животное уже околело. Так кончил жизнь этот Голиаф, чтобы праздновать свое воскрешение в виде чучела в Гамбургском музее.

Перейдем теперь к более веселому! Среди моих знакомых слонов животные с плохими характерами составляли исключение. Значительно большая часть запечатлелась в моей памяти своим умом, сообразительностью, добродушием и привязчивостью. Самый сообразительный и жизнерадостный слон, который когда-либо проходил через мои руки, был самец семи футов роста, с двумя футовыми бивнями. Когда мне предложили купить слона, он еще находился на пути в Европу. По описанию это должно было быть очень смирное животное. Я принципиально неохотно покупаю самцов, так как они, достигнув известного возраста, в определенные периоды становятся злобными. Но визит на пароход, с которым прибыл этот слон, окончательно убедил меня, что он действительно был смирным.

Стояла уже поздняя осень. Бедный путешественник находился на палубе на открытом воздухе и от холода дрожал всем телом. Он был болен, что сразу можно было заметить по экскрементам. Но когда он попал в зоопарк, то хорошее теплое стойло, чистая соломенная подстилка, заботливый уход, за которым я сам тщательно наблюдал, произвели чудеса. Я никогда не видел более привязчивого слона, чем этот. Он радостно трубил, заслышав мои шаги или мой голос, и выпрашивал у меня подачку, которую я ему обычно давал. Моего нового друга я назвал Боско, под этим именем он играл впоследствии важную роль в цирке.

Уже спустя месяц на Боско нашелся покупатель - владелец одного аргентинского цирка. Он купил слона с условием, чтобы Боско был обучен разным фокусам. На это я потребовал покупателя шесть недель сроку, а пока продал ему для его цирка готовую группу красивых дрессированных львов, которая вместе со своим укротителем выехала первым пароходом в Буэнос-Айрес. Вместе с покупателем Боско мы взялись за дрессировку слона и вскоре увидели чудеса. Все слоны умны, но Боско все схватывал с поразительной легкостью. Это было не просто понимание, это был настоящий талант. В течение нескольких дней он выучился ходить по бочкам. В первый же день он стал у нас садиться и ложиться. Достаточно было самого легкого понуждения, животное буквально шло нам навстречу, Не прошло и четырех недель, как Боско ходил по бутылкам, мог стоять на задних ногах, делать стойку. Он садился за накрытый стол, звонил в колокольчик и приказывал обезьяне служить себе, пил из бутылки, ел с тарелки, короче, он сделался заправским артистом. Через шесть недель мой покупатель, очень довольный Боско, уехал с ним в Южную Америку и, выступая там в постоянно переполненных цирках, заработал так много денег, что через четыре месяца снова вернулся в Гамбург с туго набитым бумажником и купил новую партию зверей.

Мне довелось потом снова встретить своего большого друга Боско, причем самым неожиданным образом. Прошло два года, и как-то, вернувшись из путешествия, я нашел слона в нашем стойле, куда его поставил южноамериканец. Хотя уже был поздний вечер, я немедленно отправился проведать старого друга. В стойлах было темно. "Хэлло, Боско",- воскликнул я и в ответ услышал радостный крик. Когда я подошел ближе и, приветствуя его, протянул ему несколько кусочков хлеба, слон начал издавать довольные, захлебывающиеся гортанные звуки, свойственные этим животным, когда они в приподнятом настроении. Когда он смог меня достать, то притянул совсем близко к себе хоботом и стал лизать мне лицо, не переставая радостно басить. Было трогательно наблюдать радость животного при встрече со старым хозяином, которого оно не видело два года. Прекрасное доказательство поразительной памяти слонов.

Южноамериканец был большой пройдоха. После того как Боско простоял у меня год, его хозяин купил у меня слониху со слоненком и со всеми тремя слонами вернулся обратно в Буэнос-Айрес. Там он устроил дикую, но привлекшую внимание публики рекламу. Боско был послан в Европу якобы для того, чтобы вступить в брак. Теперь он возвращается обратно с женой и ребенком, чтобы предстать в кругу своей семьи перед уважаемой публикой на Рио-де-Ла-Плата. Благодаря этой удачной выдумке аргентинец снова сорвал огромный куш.

Можно привести много примеров удивительной сообразительности слонов. Несколько лет назад директор Бреславльского театра пожелал купить у меня слона, но такого, который бы позволил ездить на нем верхом. Животное должно было участвовать в пантомиме, и его нужно было доставить не позже, чем через две недели. Это было еще в то время, когда я был директором, путешественником, корреспондентом, укротителем - все в одном лице. Всего за два дня до срока сдачи слона я вернулся из поездки в Амстердам и тут же взялся за дрессировку. Первые два часа стоили мне много труда, я даже весь вспотел от напряжения. Но уже через два следующих часа дело пошло на лад - животное ложилось по команде, позволяло мне взбираться ему на спину и опять по команде вставало. На другой день слон уже позволял сидеть на нем верхом и разъезжать по зверинцу. Вечером того же Дня животное в сопровождении сторожа, помогавшего при дрессировке, было отправлено в Бреславль, и мой ученик не осрамил меня, выступая перед публикой на подмостках театра.

В моем большом нубийском караване, выставленном в семидесятых годах в Берлинском зоологическом саду, находились пять только что ввезенных в Европу африканских слонов пяти с половиной футов ростом. Профессор Вирхов, посетивший меня однажды, заметил, что было бы восхитительно, если бы этих слонов можно было так же выдрессировать, как дрессируют индийских слонов. Тогда еще был распространен ошибочный взгляд, будто африканские слоны непригодны ни для работы, ни для дрессировки. К удивлению Вирхова, я ответил, что завтра после обеда я покажу ему пять выдрессированных слонов, хотя до сих пор их еще не пытались дрессировать. Едва недоверчивый Вирхов вышел от нас, как мы немедленно начали дрессировку. Наиболее ловким нубийцам было обещано хорошее вознаграждение, если они смогут взобраться на спину слонов и удержаться там. Сначала нас преследовала неудача! Слоны недовольно трубили, стараясь сбросить с себя непривычную ношу, и тряслись при этом так, что все наши черные наездники один за другим, совершив сальто в воздухе, летели на песок. Когда животные немного успокоились и их угостили хлебом и овощами, наездники снова принялись за дело. К вечеру три слона уже настолько поддались дрессировке, что совершенно спокойно позволяли сидеть на себе и ездить. Хороший пример благоприятно подействовал и на остальных слонов, и на следующий день они все позволяли ездить на себе верхом, а также класть на спину тяжести. Когда проф. Вирхов прибыл в зоологический сад около пяти часов в сопровождении нескольких членов Географического общества, он был немало удивлен, увидев превращение диких африканских слонов в верховых и грузовых животных.

О разных приключениях при транспортировке слонов я уже рассказывал в главе "Развитие мировой торговли зверями". Здесь мне приходит на память одно грустное воспоминание, которое относится к 1868 году и показывает, что и в животном мире Голиаф падает жертвой Давида. Я прибыл с большим африканским транспортом в Триест. Животные и люди очень устали и вскоре после прибытия улеглись спать. Среди ночи меня разбудил мой старый сторож, сообщивший, что один из слонов сильно стонет и, по-видимому, болен. Я испугался и хотел сейчас же пойти взглянуть, что с ним такое, но усталость превозмогла, и я снова заснул. Спустя час пришел другой сторож с подобным же известием. Я моментально вскочил и отправился в стойло, но было уже поздно. Один слон околел, два других лежали и издыхали. При осмотре оказалось, что у околевшего слона пятки в трех местах были проедены крысами и невозможно было остановить кровотечение. Кто мог подумать о подобной опасности! Часто об этом узнаешь лишь ценой больших потерь. При проведенной на следующий день облаве в подполье зверинца было выловлено шестьдесят убийц, которые, разумеется, были преданы смерти. Деревянный пол был также немедленно удален.

Мои воспоминания о слонах заканчиваются, к сожалению, рассказом об опасной катастрофе, какие, к счастью, случаются исключительно редко. В сущности это был единичный случай. Речь идет о мюнхенской панике, произведенной слонами во время шествия 31 июля 1888 года, когда с локомотива, замаскированного под дракона, по неосторожности механика, на слонов посыпались искры. Голоса очевидцев, в которых еще дрожит испуг, лучше всего могут иллюстрировать происшествие. Поэтому я привожу здесь несколько газетных заметок того времени с объяснением, данным мною тогда прессе.

Слоны, взятые из цирка Гагенбека для участия в праздничном шествии, пройдя длинный путь, начали волноваться, а сразу после того, как процессия проследовала до Людвигштрассе мимо принца-регента, ими овладел страх. Проводники крепко вцепились в них, но обезумевшие слоны, на которых, пытаясь их оттеснить, бросились с обнаженными саблями кавалеристы, кинулись в боковую улицу, затем, прорвавшись через людскую толпу, выбежали на Бреннерштрассе и на площадь Одеон, вызвав там страшную панику. Все с криками ужаса бросились бежать. Лошади начали бесноваться, так что ни жандармерия, ни кавалерия не могли поддерживать порядок. Несколько слонов попало в колоннаду Резиденц-театра, бросилось затем на беседку, что перед придворным театром, и опрокинуло в ней несколько статуй. У слонов были скованы цепями передние ноги, но животные, видимо, разорвали цепи. С помощью кавалеристов удалось поймать четырех слонов и привести домой. Дальнейшую панику вызвали карманные воришки, которые нарочно свистели, чтобы внести смятение в толпу. На Мариенплатц все стремительно бросились бежать.

Неожиданная паника началась из-за паровика городской железной дороги, изображавшего дракона, который появился как раз в тот момент, когда проходили слоны. В мгновение ока сотни зрителей уже очутились на земле, а через них перескакивали тысячи других, спасавшиеся бегством. Слоны разделились на две группы и распространили панику на прилегающие улицы. Много людей оказалось с переломанными ногами. Припертые к стене на Резиденцплатце, прохожие с испуга махали на слонов своими открытыми зонтиками, чем приводили их в еще большую ярость. В Луитпольд-Паласе лежат пятнадцать пострадавших, в Одеоне множество тяжело раненных. В городе, где находится сто пятьдесят тысяч приехавших иностранцев, царит неописуемое волнение. Полиция сообщает о смерти одной женщины.

Уже почти три месяца, как я нахожусь в беспрерывных деловых поездках. В последний четверг я получил в Лондоне известие от моего шурина Мермана, который руководит цирком, что большой праздник назначен в Мюнхене на 31 июля с. г. Так как я большой любитель художественных зрелищ и охотно принимаю участие в празднествах, то я сделал все возможное, чтобы прибыть во время. Хотя мои дела мне этого и не позволяли, все же я кружным путем, пробыв в дороге три дня и три ночи, приехал в Мюнхен 31 июля в 9 часов утра скорым страсбургским поездом. Поскольку я предполагал в тот же день выехать вечером в Гамбург, то оставил свой багаж в камере хранения на вокзале и тотчас же отправился в цирк, чтобы застать своих людей со слонами до ухода в город. Это мне удалось: они только-только выстроились, чтобы направиться к назначенному им в процессии месту.

Я нашел все в наилучшем порядке и лишь приказал снять с одного из слонов высокое седло, которое на нем неудобно сидело; то же я сделал и у двух других слонов, так как седла, видимо, стесняли их. Кортеж тронулся, все шло отлично, мои животные были смирны, как овцы. Подойдя к придворной ложе, слоны по команде укротителя выстроились в ряд и отдали честь. На некоторых узких улицах, где приходилось останавливаться, их буквально бомбардировали хлебом и фруктами. Если бы публика позволила себе что-либо подобное по отношению к какомунибудь другому зверю, он не остался бы так спокоен, как мои слоны. Животные вели себя примерно до той поры, пока на обратном пути не встретили локомотив-дракон. Дракон, спокойно здесь стоявший, вдруг начал двигаться, хотя люди, им управлявшие, были предупреждены, что должны сначала пропустить слонов. Локомотив неожиданно выпустил целое облако пара в сторону слонов; это привело их в такой испуг, что они бросились бежать. Я тотчас же устремился к задней четверке слонов, чтобы остановить ее, и это, несомненно, удалось бы мне с помощью моих людей, если бы публика вела себя спокойно; но крики еще больше испугали животных, и они ринулись вперед. Счастье, что они разделились на две группы - по четыре слона в каждой. Свою четверку слонов мне четырежды удавалось останавливать, но публика, замахивавшаяся на них палками, зонтами, ножами и т. п., гнала их все вперед по улицам. Когда слоны миновали театр, я кинулся к двум бегущим впереди, и они чуть не раздавили меня в лепешку. Все же я остановился сам и заставил их также остановиться, но это успокоение продолжалось всего несколько секунд. Бегущая публика снова перепугала животных своими криками и возгласами. Тогда я побежал к палаткам, где упал совершенно без сил. Четыре слона были загнаны двумя моими людьми в какой-то двор и там связаны. После того как я немного отдохнул в палатке № 3 у любезно принявшего меня булочника, я поехал в цирк, где мне сообщили, что остальные четыре слона находятся уже на пути домой, куда они вскоре прибыли.

Еще в течение долгого времени местные журналисты и корреспонденты информационного бюро смаковали подробности "слоновой паники", сильно искажая во многих случаях подлинные факты. Когда страсти успокоились и "растоптанные чудовищами из джунглей" совершенно здоровые сидели за кружкой пива, закусывая редькой, мюнхенский репортер д-р Фридрих Трефц решил снова взяться за перо. Он сидел на трибуне на площади Одеон возле памятника королю Людвигу I и ломал копья о моих ни в чем неповинных слонов. Наконец, он разразился статьей, озаглавленной:

... И вот мы увидели восемь пышно разукрашенных слонов, которые с Карлом Гагенбеком во главе представляли восточную торговлю. Было намечено, что торжественная процессия пройдет по Людвигштрассе - этой широкой парадной артерии Мюнхена, дойдет до Ворот Победы, там повернет и пойдет по такому маршруту, чтобы участники процессии в свою очередь могли бы видеть группы ряженых и праздничные колесницы. В одной из групп был огромный дракон, который время от времени извергал из своих ноздрей пламя. На этом огненном чудовище сидел маленький ребенок, который тянул дракона за веревочку - символ власти человека над силами природы. Случилось так, что как раз в тот момент, когда дракон проезжал мимо гагенбековских слонов, находившийся внутри дракона машинист выпустил пар, и столб огня взвился в воздух. Слонов объял ужас. Испугавшись, они вырвались из рук своих проводников, следовавших рядом с ними и, несмотря на то, что у них были связаны передние ноги, помчались по улицам. Прежде чем я сам увидел с трибуны слонов, на трибуну с плачем и криками прибежали девушки и женщины, которые стали нас умолять пойти как можно скорее на место происшествия, что мы и сделали. Но к трибуне, фыркая и сопя, уже приближались огромные животные, сопровождаемые оглушительными криками толпы. Слоны промчались мимо трибуны и, прорвавшись через плотную массу публики, направились к национальному театру, на ступенях которого стояло так много народа, что негде было яблоку упасть.

Слоновая паника

Разыгрывались трагикомические сцены. Один мюнхенский советник коммерции, когда началась паника, взобрался на дракона и обнял его за шею. Один господин в цилиндре, с бело-голубым шарфом распорядителя схватил слона за хвост и попробовал его остановить. Добродушные животные, несмотря на свое волнение, прилагали все усилия к тому, чтобы никому не причинить вреда, и все, что случилось позже, было результатом растерянности и дикой паники самой толпы. Тысячи людей обратились в стремительное бегство и мчались по улицам, не обращая ни на кого внимания, даже на попадавшихся им навстречу детей. Сначала большинство публики вообще не знало, что происходит. И вот вдруг появились слоны, и панике уже не было границ.

Паника людей

Люди жались к стенам домов, но большинство попадало друг на друга. Лежавшие на земле были частью раздавлены слонами. Некоторые были прижаты к стенам домов. Душераздирающие крики неслись со всех сторон, и царило неописуемое смятение. Гагенбек, который шел между двумя слонами и изо всей силы пытался остановить животных, был ими так сдавлен, что упал без чувств. Роковую роль в этой истории сыграл один жандарм, выскочивший на лошади из группы слонов и закричавший: "Спасайтесь, сюда идут слоны!" Он, наверно, был преисполнен самых лучших намерений, но это было самое глупое, что можно было сделать.

Один очевидец, который наблюдал все перипетии этой катастрофы из окна ратуши, видел, как люди, которые были все время спокойны, вдруг начали падать, как подкошенные, оглашая воздух стенаниями. Счастье, что находившиеся в составе процессии военные музыканты оказались настолько хладнокровными, что, несмотря на смятение, продолжали играть, и это, несомненно, оказало некоторое успокаивающее влияние. Примечательно, что во многих местах порядок шествия не был даже нарушен, и участники процессии, ничего не подозревая, спокойно продолжали свой путь. Между тем в других местах паника все нарастала. Одному толстяку, который из-за своей корпулентности не мог быстро бегать, слон так наступил на мозоли, что он упал без чувств. У некоторых были переломаны руки и ребра. Принесенные многими горожанами стулья, скамейки и лестницы, опрокидываясь, создавали дополнительные препятствия для бегущих. Вся площадь Одеон была усеяна палками, тростями, шляпами, носовыми и головными платками и разными предметами туалета. Во многих местах образовались форменные баррикады из телег, скамеек и т. д.

Уже вскоре после начала катастрофы четырех слонов удалось успокоить. Другие же четыре продолжали длинное путешествие по улицам города. Один слон особенно заинтересовался старинным турниргофом, который во времена курфюрста был не раз свидетелем исключительных зрелищ. Животное сломало ворота и проникло во двор, обитатели которого, увидев слона, взобрались на крыши. Два других животных с испуга перевернули дрожки и в конце концов "приземлились" на строительной площадке, откуда их, несмотря на все усилия вызванных пожарных и эскадрон кавалерии, не могли выгнать в течение весьма продолжительного времени. Четвертый слон, продавив подгнивший пол в молочной лавке, провалился в подвал. Одна дама думала защититься от слона, раскрыв свой зонтик, чем его еще больше напугала. Некий бравый солдат королевского гвардейского полка искренне думал, что он поможет общему делу, если будет колоть слона штыком в хвост. Животное схватило неустрашимого вояку, подняло его вверх и потащило с собой через бегущую толпу.

Это была грубая ошибка - бить испуганных животных. Если бы слонов не трогали и дали бы им спокойно бежать, то, вероятно, не пострадал бы ни один человек. Было много и очень забавных происшествий, на которые способен не всякий комик. Один из убежавших слонов добрался до места, которое у местных жителей и иностранцев считается центром старого Мюнхена, и прямо направился в Гофбраухауз, где его завсегдатаи так и застыли с редькой в горле, когда гость-великан заслонил собой дверь. Слон не задерживаясь проследовал в биллиардную, где в этот момент, правда, не играли, но несколько тогдашних оригиналов, в числе которых был известный газетчик с длинной бородой, сидело за кружкой пива. Они ничего не сделали слону, и слон ничего не сделал лишившимся дара речи завсегдатаям этого дома. Только к вечеру гагенбекским сторожам удалось поймать животных. Как бы ни был велик страх, охвативший публику при виде обратившихся в бегство слонов, надо сказать, что слоны весьма снисходительно обошлись с публикой. Несмотря на это, было много убитых и раненых, и в полицию было заявлено о ста сорока пропавших детях. После катастрофы можно было часто слышать такую фразу: "Умнее всех вели себя слоны!"

Умные слоны!