ПАПУАССКАЯ НЕДЕЛЯ

Городок Порт-Морсьи - столица Папуа-Новой Гвинеи - расположен на острове

Оленей завезли в леса Новой Гвинеи из Юго-Восточной Азии

Пятого сентября просыпаюсь ни борту шхуны «Мелдига», которая швартуется к причалу острова Терсди. Обратный путь с Дарили занял два дня. Прощаюсь с капитаном и командой, и вот я снова на суше. Стая серебристых чаек кружится над побережьем, отыскивая случайный корм, выброшенный со шхун. Солнечный день, на небе легкая облачность, ветер упруго и настойчиво дует с юго-востока. Парусная погода!

Фермер-островитянин гордится выращенной черепахой

Завершаю организационные дела. На почте отправляю письма, а затем звоню в наше посольство в Канберру, сообщаю, что я еще жив, здоров и направляюсь на Новую Гвинею, в Порт-Морсби. Слышно хорошо, будто из соседнего дома. Приятно после целого месяца «островной изоляции» снова услышать русскую речь.

В местной таможне получаю визу для въезда на Новую Гвинею. Офицер-таможенник, смуглый полный мужчина лет сорока пяти, в военной форме, с добродушным округлым лицом, говорит мне:

- Терпеть не могу этих длинноволосых хиппи. Они наводнили всю Австралию, а теперь пытаются проникнуть и на Новую Гвинею. Есть, к счастью, закон, по которому можно их не пускать туда. Но Вы, - добавляет он, взглянув на меня, - совсем не похожи на этих волосатых молодых людей, поэтому Вам я с удовольствием вручаю визу на Новую Гвинею. - Он протягивает мне оформленный документ.

В четыре часа мы погружаемся на маленькую моторную лодку и переправляемся на ней на Хорн-Айленд - там расположен аэропорт. На причале встречаю Боба Бастарда. Мы обмениваемся с ним впечатлениями: он только что прилетел с Йорк-Айленда и направляется теперь на Терсди, откуда я только что прибыл.

Далее автобусом едем в аэропорт через разреженный сухой эвкалиптовый лес с обилием светло-серых термитников в полтора-два метра высотой. Все они имеют четыре вертикальных ребра, ориентированных строго с севера на юг.

Это и есть знаменитые магнитные термитники. Конечно, обитающие в них термиты отличают стороны света отнюдь не по компасу и не по магнитному полю. Такая строгая направленность ребер объясняется тем, что именно при таком их положении термитник меньше всего нагревается в жаркие полуденные часы. Солнечные лучи скользят вдоль ребер, и нагревание поверхности термитника в этом случае, конечно, минимальное.

Самолет берет курс на Меипу. Летим мы сначала вдоль берега моря.

Справа по борту исчезает остров Терсди, внизу открывается лесистое низменное побережье с полосой желто-песчаного пляжа, с зарослями мангов и извилистыми темными лентами рек. Лес в долинах рек и по берегам озер сочно-зеленый, густой, а в междуречьях и на склонах холмов - серо-зеленый, сильно высохший за прошедший сухой сезон. Эвкалипты на междуречьях стройные, с высокими светло-серыми стволами, торчащими прямо из земли, которая покрыта высохшей травой и сухой листовой подстилкой. Кроны эвкалиптов округлые, приверхушечные, некоторые из них яркого светло-зеленого цвета. Это новая листва уже пошла в рост к началу дождливого сезона.

Перелет Меипа- Кернс- Порт-Морсби - и я оказываюсь на территории Папуа - Новой Гвинеи. Сейчас идет последний год фактического колониального владения Австралии. Получив мандат на опеку над восточной частью острова Новая Гвинея, Австралия пока называет ее формально своей «внешней территорией». Но уже идет подготовка к выборам в парламент, и фасады домов, витрины магазинов украшает новая эмблема, символизирующая независимость страны, - великолепная пурпурная райская птица (Папуа - Новая Гвинея получила самоуправление 1 декабря 1973 года, а 16 сентября 1975 года была провозглашена независимым государством, входящим в состав Содружества наций.).

В аэропорту оформляю напрокат маленькую машину и направляюсь в Управление по охране природы. Здесь я знакомлюсь с руководителем управления доктором Максом Даунесом. Это седой высокий мужчина лет пятидесяти, по внешнему виду - типичный английский джентльмен, подтянутый, с пышными седыми усами и бровями.

Опустившись с маской под воду, попадаешь в красочный мир кораллов

Окраска коралловых рыб причудлива, отбор формирует ее защитные свойства

Макс Даунес проводит меня по большому питомнику-парку и заодно рассказывает о работе своего управления и об охране природы на Новой Гвинее.

В управлении работают три секции. Первая - по изучению крокодилов. Макс Даунес - специалист по крокодилам и, конечно, называет эту секцию в первую очередь. Вторая - занимается изучением биологии оленей, а третья - общим исследованием фауны. Вскоре должна открыться четвертая секция специально для изучения райских птиц.

- Ну, а теперь я расскажу Вам о своих любимых крокодилах, - усмехается Макс. - Вплоть до шестидесятых годов их здесь отстреливали самым жестоким образом. Вы помните, что у нас обитают два вида крокодилов: солоноводный, или гребнистый, и пресноводный, тот же, что и на побережье Северной Австралии. Вначале мы ввели контроль за отстрелом крокодилов, втрое сократив нормы продажи их шкур. Напомню заодно, что одна шкура крокодила длиной около трех метров стоит сейчас шестьдесят - семьдесят долларов. Основное место промысла крокодилов - область Сепик и река Флай. Именно в долине этой реки остаются еще популяции на уровне промысловых. Сейчас и покупка шкур у местного населения, и их экспорт проводятся только по лицензиям.

Коралловые рыбы часто используют жгучие щупальца актиний для спасения от хищников

Казуар в отличие от эму населяет густые леса, и шлем на голове защищает его от ушибов

Обитатели побережья живут в лодках и в домиках на сваях

- А почему вы специально занимаетесь оленем, ведь это интроду-цированный вид, завезенный на остров, стоит ли уделять ему такое особое внимание? - спрашиваю я.

Смешанные семьи островитян и европейцев единичны. Счастливый муж с женой, тещей и ребенком

Семья папуаса Эки Порафаэ у государственного домика. Машина взята напрокат

- Да, завезли яванского оленя еще голландцы в двадцатых годах нынешнего столетия. Они выпустили его в болотистых местах, к югу от реки Флай, и сейчас общее поголовье Казуар в отличие от эму достигло семи тысяч. Вторая популяция яванских оленей держится в окрестностях Порт-Морсби, а в Маданге есть еще и небольшое стадо оленя-аксиса из Индии. Хотя это и интродуцированный вид, хотелось бы сохранить его и как объект охотничьего промысла, и как новый элемент местной фауны.

Сейчас к югу от реки Флай плотность населения очень невелика - в среднем всего один человек на квадратную милю, поэтому там вскоре будет создан национальный парк площадью около двух тысяч квадратных миль. На этой территории расположено десять деревень. Местные жители будут охотиться .на оленей, казуаров, кабанов. Кстати, мясо казуаров очень вкусное и стоимость его доходит до четырех долларов за фунт.

Мурена прячется в расщелинах и нападает на жертву из засады

Когда Макс говорит о казуаровом бифштексе, лицо его расплывается в улыбке. Видно, что населяет густые леса, и шлем на голове защищает его от ушибов это воспоминание приводит его в очень благодушное настроение.

- Какой же ландшафт в тех местах, где закладывается национальный парк? - интересуюсь я.

- В основном это примерно тот же сухой склерофильный лес, который Вы можете видеть и вокруг Порт-Морсби, но благодаря крупной реке с притоками там очень много водоплавающей дичи

- А чем же Вы сами занимаетесь, Макс? Я понимаю, конечно, что крокодилами, но какие проблемы особенно Ваc сейчас волнуют? - возвращаю я Макса к его любимой теме.

- Моя работа - это изучение питания и роста крокодилов в районе Порт-Морсби. У нас создан недавно крокодиловый питомник на озере Мари. Там около восьмисот штук моих любимцев. Мы осуществляем проект фермы, которая будет отлавливать молодь в природе, а может быть, и выращивать ее из яиц. Пока что во внутренних водах острова плотность крокодилов еще высока. Это видно хотя бы по тому, что девяносто процентов дохода местного населения составляет торговля шкурами этих животных.

Сложнее обстоит дело с охраной райских птиц. Всего их на острове более тридцати видов, и многие из них стали очень редкими. Раньше этих роскошных птиц добывали главным образом на окраине леса. Охотники боялись проникать в глубину его: там была реальная возможность погибнуть от стрелы или копья. Но в последние годы охотники забираются в самые нехоженые места в поисках райских птиц.

Рыбе-петуху нет нужды скрываться от врагов - колючие лучи его плавников покрыты ядовитой слизью

Тетушка моего нового друга отправляется с нами на базар

На базаре в мясном ряду мы нашли опаленных кенгуру и даже... ехидну!

Официально запрещено охотиться на райских птиц европейцам, а местные жители могут добывать их только при помощи лука или духового ружья. Горсть перьев райской птицы стоит сейчас десять - двадцать долларов, поэтому местные жители продолжают интенсивно охотиться на нее.

- Всемирный фонд охраны природы собирается выделить средства на исследование распространения, биологии и охраны райских птиц, - говорю я.

- Ну, а пока что здесь введен штраф в двести долларов за попытку вывоза райской птицы, - отвечает Макс и добавляет смеясь: - Так что будьте осторожны, если повезете с собой райскую птицу, не забудьте иметь под рукой двести долларов.

В рыбном ряду можно взять свежую рыбу домой или на месте полакомиться жареной

Промысловыми животными оказываются даже... сорные куры. Групповые гнездовья этих птиц представляют собой уникальный источник для сбора яиц. Местные жители обычно сохраняют гнездо и берут из него лишь часть яиц, ведя таким образом рациональный промысел. В местах гнездования, например, одна деревня собирает до пятнадцати тысяч яиц в год с группового гнездовья. На северном берегу Новой Британии сорные куры откладывают тысячи яиц прямо в горячий песок у гейзеров.

Вожди племен и руководители деревень понимают, что нужно ограничивать промысел. Существуют деревенские законы, которые регулируют сроки и нормы сбора яиц. В частности, принято, что сбор может проходить только два дня в неделю.

Осматривая питомник, мы с Максом подходим к вольере с крокодилами. В одном отсеке содержится крупный самец, а в другом - несколько молодых крокодильчиков в возрасте двух-трех месяцев.

В большой вольере пасется изящный самец яванского оленя. Этот пришелец с острова Ява прекрасно прижился на Новой Гвинее, и теперь его здесь тщательно охраняют.

В рыбном ряду можно взять свежую рыбу домой или на месте полакомиться жареной

Особенно интересны местные виды сумчатых. Кенгуру доркас, обитающие во влажных, дождевых лесах, передвигаются по земле, опираясь на хвост. Макс замечает:

- Посмотрите-ка, этот зверь использует свой хвост как палочку, не волоча его по земле, а именно опираясь на него.

После осмотра питомника Макс приглашает меня к себе на обед. Он живет в просторной вилле с обширным садом. Дома у него все обставлено и заведено точно так же, как у типичных австралийцев где-нибудь в окрестностях Сиднея или Мельбурна. Чувствуется, что хозяин тщательно старается сохранить весь образ жизни, к которому он привык, живя на материке. Макс предлагает мне остановиться у них, но я ссылаюсь на то, что меня ждет номер в гостинице, и прощаюсь с любезными хозяевами.

Макс Даунес дарит мне на прощание большую книгу. Это составленная им всемирная библиография по крокодилам. Ему удалось собрать все известные литературные источники по этой группе животных. Макс, вручая мне эту книгу, особо отмечает:

- Я искал также литературу о крокодилах и на русском языке.

- Есть лишь немного работ по морфологии крокодилов. Дело в том, что в нашей стране крокодилы не водятся, и я знаю единственного советского специалиста- это Николай Николаевич Иорданский. Он работает в Московском университете и изучает строение черепа крокодилов.

- О, это очень интересно, я не слышал об этих исследованиях. Очень прошу Вас - напишите мне фамилию и адрес этого ученого. Я обязательно свяжусь с ним, чтобы узнать о его работах. Но Вы знаете, мне удалось найти две другие работы по крокодилам русских авторов, - говорит Макс.

- Какие же? - с удивлением спрашиваю я.

Макс быстро перелистывает свою книгу и с гордостью показывает мне:

- Смотрите, вот это несомненно русский автор. Я заглядываю в книгу и читаю: «Ф. Достоевский. Крокодил».

- Мне придется Вас разочаровать, Макс.

Это не исследование по крокодилам, а художественное произведение, ведь Достоевский - наш выдающийся писатель.

- Ну, тогда вот - посмотрите, я нашел еще и периодическое издание, которое выходит в Вашей стране. К сожалению, мне никогда не удавалось видеть самого этого журнала. Посмотрите - журнал «Крокодил». О чем же пишут в этом журнале? - спрашивает Макс.

- О, этот журнал я Вам обязательно пришлю. Это очень интересный и веселый журнал, но в этом случае Ваш любимец выступает в виде аллегорического существа, которое служит символом сатиры и юмора. Мы так и говорим - зубаст, как крокодил.

- Вы сделали существенный комментарий к моему списку литературы, - смеется Макс. - Теперь я буду знать, о чем пишут в этом журнале, и не буду ссылаться на него при подготовке работ по реальным крокодилам.

С Экой Порафаэ я познакомился случайно. Выйдя из почтамта на одной из центральных улиц Порт-Морсби, я огляделся и в раздумье остановился, решая, куда лучше пойти, так как мне предстояло сделать сразу несколько срочных дел. В это время около меня остановился молодой человек лет тридцати, с приятным умным лицом, одетый в белую рубашку, коричневые шорты, но босиком. Его внешность была очень располагающей, лицо интеллигентное, высокий лоб с залысинами, большие карие глаза и добродушная улыбка.

- Не нужна ли Вам помощь или совет, сэр? - спрашивает меня незнакомец.

- Пожалуй, да, - отвечаю я. - Подскажите мне, как пройти к Управлению сельского и лесного хозяйства?

- Я сейчас свободен и могу проводить Вас, - говорит мой новый знакомый и протягивает руку для приветствия. - Меня зовут Эка Порафаэ. Я живу в окрестностях Порт-Морсби, а работаю здесь, в самом центре.

- Очень приятно, - отвечаю я. - Меня зовут Николай. Я тоже живу довольно далеко отсюда, но сейчас по служебным делам приехал сюда.

Вместе с Экой мы находим мою машину, которую пришлось оставить на соседней, менее загруженной улице, садимся в нее, и он показывает мне дорогу сначала в одно, а затем и в другие учреждения, которые я должен сегодня посетить. У моего нового приятеля оказался свободный день, и он готов сопровождать меня всюду. Приветливость и добродушие Эки очень располагают к нему. Он хорошо говорит по-английски и не спеша, с легким юмором рассказывает мне о своей жизни.

Раньше Эка работал в департаменте рыболовства. По заданию этого департамента он объездил всю Новую Гвинею. В разных районах острова ему приходилось рыть водоемы для рыб. Основные разводимые в искусственных водоемах рыбы - это золотой карп, завезенный из Индонезии, и тиляпия - уроженка Нила.

Работа была интересная, но зарплата слишком маленькая. Платили всего пять-шесть долларов в неделю. А у него уже немалая семья - жена и трое детей.

- Мы жили раньше в деревне, - говорит Эка, - но мне показалось, что там я не смогу дать образование своим детям, хотя самому мне и удалось выучить английский и устроиться на государственную службу. Дети же, живя в маленькой деревушке, где в хижинах нет ни воды, ни электричества, а жители говорят только на своем местном наречии, не смогли бы получить образования. А ведь они должны принять активное участие в новой жизни, которая сейчас откроется перед всеми нами, когда наша маленькая страна добьется независимости. Поэтому я и решил переехать в Порт-Морсби. Конечно, мне не удалось поселиться в центральной части города: здесь живут только белые, но на окраине города сейчас построены государственные дома. Они очень примитивны. Это просто однокомнатный домик на сваях, но в нем есть электричество и вода. Стоит такое жилище немало. В неделю мы платим за него шесть долларов. Сейчас я устроился работать в фотолабораторию и получаю тринадцать долларов в неделю. Мне одному было бы трудно снимать такой дом, потому что тогда от зарплаты останется слишком мало на питание и одежду для семьи. Поэтому я пригласил из своей деревни брата с женой и маленьким ребенком. Уговорил его, что жизнь даже на окраине Порт-Морсби все-таки предоставит нам больше возможностей для интересной работы и для воспитания детей. И вот мы с братом сняли этот государственный дом на двоих, каждый вносит в неделю по три доллара. Правда, сейчас у нас живет еще один друг с женой, но он приехал к нам в гости, и поэтому, конечно, денег мы с него не берем.

- А велик ли по площади Ваш домик? - спрашиваю я.

- Не так уж мал. Общая комната метров двадцать пять. Мы ее поделили на четыре части. В трех живем мы тремя семьями, а четвертая - столовая, или, можно сказать, гостиная. А не хотите ли поехать к нам в гости на ужин? - приглашает Эка.

Меня так заинтересовало описание этой жизни в государственном доме, что я соглашаюсь посетить моего нового знакомого. Выезжаем за пределы центральной части города, где административные здания чередуются с виллами и коттеджами австралийцев. Попадаем в пригородную часть столицы - здесь уже лепятся друг к другу деревянные хижины, покрытые листвой и приподнятые над землей на длинных сваях. Мы видим на обочине двух старушек, которые несут тяжелые бидоны с водой. Эка просит меня остановиться - оказывается, это его тетушки.

Мы знакомимся. Веселые тощие старушки, жующие красную жвачку - бетель, хлопают меня по плечу и восклицают: «Гуд, гуд!» Больше по-английски они, кажется, ничего не знают. Им нужно нести воду к своим хижинам, которые расположены далеко от водоема. Я предлагаю подвезти тяжелые бидоны. Ставим их в багажник, тетушки забираются на заднее сиденье, и мы направляемся в гору.

С трудом лавируем по узкой крутой улочке между свайными домами и, наконец, подъезжаем к той самой хижине, где живут тетушки Эки. Навстречу выбегает множество ребятишек, которые с радостными криками облепляют машину, помогают вытащить из багажника бидоны и дружно тащат их к дому.

Распрощавшись с нашими спутницами, быстро спускаемся вниз, к основной дороге, и вскоре добираемся до жилища Эки Порафаэ. Это небольшой, но вполне современный домик, сделанный не из дерева и листьев, а из асбоцементных плит и крытый шифером. Однако по конфигурации он почти повторяет традиционные хижины - также стоит на сваях, и пол его приподнят над землей. Нас встречают дети Эки, его брат, друг, их жены, одна из них с маленьким ребенком на руках. Всего в этом однокомнатном домике живет десять человек, но, судя по радостной общительности, оживленному разговору и улыбкам, вся эта большая компания очень дружна.

Вечереет. Во дворе у самого крыльца замечаю больших жаб, которые торопливо, короткими прыжками скачут по траве. Это жабы аги, завезенные на Новую Гвинею для борьбы с вредителями сахарного тростника. Они хорошо размножились здесь и встречаются повсюду - от плантаций до лужаек около деревенских домов.

Хозяева домика приглашают к ужину в «гостиную». Это четвертая часть общей комнаты, отгороженная легкими стенами из фанеры. Располагаемся мы все на плетеных тростниковых циновках, садимся в кружок, а на середину циновки хозяйки выставляют синий вареный ямс и сладкий картофель в кокосовом молоке; в отдельной миске подается вареная рыба, которую зовут здесь «длинный Том», и белый пресный рис.

В заключение нашего вечера я дарю хозяевам слайды с видами Москвы и Ташкента, значки заповедников, открытки с изображением различных рыб.

Эти открытки особенно интересны Эке, который сам занимался расселением рыб по Новой Гвинее. Мои новые друзья весь вечер расспрашивают о нашей стране. Их интересует все - от погоды, растительности и животного мира до обычаев и облика людей, их одежды, привычек. Но больше всего, конечно, интересуют моих собеседников социальные проблемы.

Сейчас все жители Новой Гвинеи обсуждают перспективы грядущей независимости, и их очень волнует, каким же будет здесь социальный строй, как эти изменения скажутся на образе жизни и благосостоянии местного населения. Поэтому за ужином меня особенно расспрашивают о медицинском обслуживании, социальном обеспечении, об обучении детей. Моих слушателей поражает, что воспитание и обучение детей, все медицинское обслуживание в нашей стране не только доступны каждому, но и совершенно бесплатны. Когда я рассказываю о системе квартирной платы, о том, что я плачу за свою квартиру всего пять процентов моего заработка, они приходят сначала в недоумение, а потом в неподдельный восторг.

Понимают мой рассказ только мужчины. Ни женщины, ни дети не знают английского и поэтому просто с интересом и любопытством смотрят то на меня, то на мужчин, которые задают мне вопросы или требуют более подробных разъяснений. Женщины не пытаются перебить мужчин и спросить их, о чем разговор, а только улыбаются, видя оживление на лицах своих мужей. Беседа затягивается уже за полночь, и мои новые друзья предлагают переночевать у них.

- Большое спасибо за гостеприимство, но я не хочу стеснять Вас, - отвечаю я, - у меня заказана гостиница.

- Ну нет, не обижайте нас, - говорит Эка. - Мы уже приготовили Вам отдельную комнату. Немного потеснимся, а самая лучшая часть нашего дома будет Ваша. Моя жена уже постелила там новую циновку, которую сплела только вчера. Вы можете на ней хорошо отдохнуть, - убедительно добавляет он.

Видя такое расположение моих друзей, я считаю неудобным отказаться и, пожелав им спокойной ночи, отправляюсь в выделенные мне апартаменты. Там на полу действительно лежит циновка, пахнущая еще свежей травой. Укладываюсь на ней, подложив под голову любезно предложенный мне большой пучок сена. Из-под потолка доносится стрекотание домового геккона.

Уже в полусне слышу из гостиной негромкий, но очень внушительный голос Эки, который пересказывает женщинам и детям все, что он только что услышал от меня, переводя наш разговор на их родной язык. То и дело рассказ Эки прерывается удивленными возгласами, вопросами, но беседа ведется приглушенно, чтобы не мешать мне заснуть.