Эпилог

И вот я снова взбираюсь на гору по своему старому марш­руту, вдоль по краю каньона Каньямагуфа в сторону Кабары. В сентябре 1960 года, когда я спускался по этой гор­ной тропе, у меня было чувство, что я никогда больше сюда не вернусь, что этот этап жизни миновал навсегда. Но ока­залось, что неприступные горы и молчаливые леса держали меня в своей власти и желание вернуться обратно никогда не угасало. Итак, когда одному американскому журналу пона­добились хорошие цветные фотографии горилл, я охотно вызвался сопровождать фотографа редакции в Кабару. 11 ав­густа 1963 года, три года спустя после отъезда из района вулканов Вирунга, Терри Спенсер и я шли за вереницей но­сильщиков сквозь бамбуковые заросли, поднимаясь все выше, в рощу хагений.

Временами я вглядывался вперед с чувством неуверенно­сти и даже тревоги, боясь, что лес, в котором мы с Кей про­вели целый год идиллической жизни, в чем-то переменился или, может быть, его опустошили стада, которые тогда про­никали в заповедники. К моей великой радости, я не увидел ни скота, ни каких-либо признаков его недавнего здесь пре­бывания. Лес мирно раскинулся по склонам горы. Поляна в Кабаре изменилась очень мало. Памятник на могиле Карла Экли покосился и расшатался, видимо, под тяжестью ног проходивших тут слонов. Домик все еще стоял, по-прежнему уродливый, построенный с полным безразличием к окру­жающим его красотам. В результате пожара выгорели стены одной из комнат и сарая, но в двух комнатах можно было жить, в них-то мы и расположились. Единственно, что уцелело из обстановки, это наша старая железная печка и один стол. Позднее, когда я смотрел, как наш слуга Андреа моет посуду, как валит дым изо всех щелей в печке, и слушал, как барабанит по крыше дождь, мне казалось, что ничего не переменилось.

Наутро мы отправились в лес, лежащий между Кабарой и Бишитси, в поисках свежих следов горилл. В течение пер­вого же часа мы нашли несколько гнезд, оставленных после вчерашней ночевки. «Какая группа тут ночевала?» - разду­мывал я, пока Спенсер подготовлял свои камеры. Сумею ли я узнать животных по прошествии трех лет? Узнают ли они меня? Гориллы уже расположились на свой утренний отдых, когда мы осторожно приблизились к ним и установили тре­ножник и камеру в каких-нибудь ста футах от них. Более четырех часов гориллы находились в непосредственной бли­зости от нас. Их поведение было любопытной смесью осто­рожности со смелостью и с притворным отсутствием инте­реса к нам. Взрослые гориллы почти не показывались; они держались в густых зарослях, изредка выглядывая из-за дре­весных стволов. После полудня обезьяны ушли. Сперва они передвигались медленно, ели на ходу, затем устремились на крутые склоны горы Микено и поднялись на высоту одинна­дцати тысяч футов. Там мы и нашли их на следующее утро, На этот раз наше появление обратило горилл в бегство, и стало ясно, что дальнейшее преследование будет бесполез­ным. Группа состояла из одного самца с серебристой спиной, двух самцов с черными спинами, семи самок, трех подрост­ков и не менее трех малышей. Хотя большого самца и двух самок я видел мельком, но был почти уверен, что это моя бывшая группа II.

На следующий день, несколько минут спустя после того как мы вышли из Кабары, я заметил гориллу, сидящую в гнезде у подножия горы Микено. Было начало восьмого часа, и все остальные члены группы еще спали. Одна самка почувствовала мое присутствие; она села в своем гнезде и стала тревожно оглядываться по сторонам. Метнув на меня быстрый, внимательный взгляд, она взбежала футов на сто вверх по откосу. Этим она разбудила остальных животных, и они потянулись вслед за ней. Самец с серебристой спиной остановился на минуту и, обернувшись, поглядел на меня. Я сразу его узнал - это был вожак группы VIII. Я оставил животных в покое и вернулся к ним вместе со Спенсером только в конце утра. Футах в девяноста от нас, на покосив­шемся стволе дерева мирно сидели три самки. Я вгляделся в их лица и обрадовался, узнав одну из них, старую прия­тельницу. Это была круглолицая самка, с плутовским выра­жением лица и гордой осанкой. В настоящий момент, как и в период с ноября 1959 года по май 1960, у нее не было детеныша. На этой самке сильно отразились минувшие три года - она стала старухой, ссутулилась, голова и плечи со­всем поседели. Но по-прежнему она была любопытной и смелой. Сидя на корточках, она внимательно меня разглядывала. Может быть, где-то, в закоулках ее сознания, мелькну­ло воспоминание? Другая старая знакомая была миссис В., у которой в сентябре 1959 года родился малыш. Сейчас он, надо думать, был уже подростком. Примерно за месяц до нашего приезда, в июле 1963 года, миссис В. опять произ­вела на свет потомство. Я не досчитывался многих старых знакомцев. Исчезли Кривомордая Олив и подросток с рва­ным носом. В группе произошли какие-то крупные собы­тия - в ней осталось только десять животных, а когда я ви­дел ее в последний раз, их было двадцать одно (см. табли­цу II). Может быть, возмужавший самец с черной спиной увел с собой нескольких самок и основал собственную груп­пу? А может быть, несколько членов группы перешли в «другое подданство», под власть другого самца, когда две группы встретились в лесу?

Состав одних и тех же групп горилл в 1960 и 1963 гг.

Последующие четыре дня не принесли нам ничего, кроме разочарования. Облака низко нависали над горами, пролив­ные дожди насквозь промочили лес. Группа VIII перебралась на склоны горы Микено, избрав при этом самую крутую и труднопроходимую дорогу. Наши попытки сделать снимки неизбежно кончались неудачей: то всю местность заволаки­вало туманом, то животные уходили в самую глубь каньона, где было слишком темно для фотографирования. Промучив­шись таким образом два дня, мы отказались от этой группы и решили попытать счастья с другой, которую я обнаружил в том месте, где раньше бродила группа IV. Но и эта группа, едва завидев нас, двинулась вверх, в гору, и прошла без остановки из бамбуковых зарослей в зону гигантских сене-цио. Я долго пробирался вслед за гориллами сквозь туман и дождь и догнал их только один раз; они продолжали по­спешно уходить по глубоким оврагам и скользким откосам. Пришлось прекратить преследование, хотя я так ничего и не узнал толком об этой группе, кроме того, что она была большой; в нее входило по меньшей мере двадцать живот­ных. Даже наши друзья-вороны перестали прилетать в Кабару. Однажды под вечер над нашими головами пролетели две птицы, и я подумал: уж не эта ли самая парочка корми­лась когда-то у нашего порога?

Парковый сторож и я снова отправились на поиски горилл в лес, около Бишитси, и за три часа нашли свежие следы четвертой группы. К тому времени как сторож привел сюда Спенсера, а я разобрался наконец в петляющих следах обезьян, солнце спряталось за тучи и дело уже близилось к вечеру. Все же мы вернулись домой, полные уверенно­сти в том, что завтрашний день принесет нам удачу. Утро 19 августа выдалось солнечное и яркое; в Кабаре такие пре­красные дни были редкостью. Спенсеру наконец удалось сделать нужные ему снимки толстеньких самок со своими ма­лышами и других членов группы, собравшихся вокруг огром­ного самца. Что до меня, то я был счастлив снова наблюдать за группой VII. Верхолаз, самец с серебристой спиной, был по-прежнему вожаком. Голова, шея и плечи стали у него со­всем седыми, и мне показалось, что в нем уже нет былой силы и энергии. Не менее разительная перемена произошла и с Короткошерстым, которого я помнил как довольно низ­корослого самца с черной спиной. За три года он развился и возмужал. Он невероятно вырос и раздался. Тело его окрепло, голос стал низким, спина - серебристой. Но он по-прежнему часто и раздраженно ревел - очевидно, характер его остался таким же. Миссис Нат тоже постарела, хотя на лице ее сохранилось все то же строгое и властное выраже­ние. Я очень удивился, увидев у нее на руках крупного примерно полуторагодовалого детеныша. Когда я уезжал в сен­тябре 1960 года, у нее был годовалый детеныш. Значит, она либо забеременела, когда первому малышу еще не испол­нилось двух лет, что мало вероятно, либо он, погиб, и тогда она вскоре зачала второго. В течение последующих двух дней мы снимали разных членов этой группы, после чего оставили животных в покое: они и так уже пытались уйти от нас и скрыться среди скал горы Микено.

Все четыре виденные нами группы горилл вели себя оди­наково: при встрече с нами они немедленно обращались в бегство, уходили примерно на милю или больше и в конце концов ускользали от нас на недоступные откосы горы Ми­кено. Хотя животные оставались по-прежнему дружелюб­ными, любопытными и терпеливыми, они явно старались уйти как можно дальше от того места, где их застигли. Это было совершенно новой чертой в их поведении; прежде ни одна группа так себя не вела. Я подозреваю, что такая осторож­ность была вызвана частыми и неприятными столкновениями горилл с браконьерами.

22 августа пришли носильщики, чтобы нести наше обору­дование. Мы уехали из Кабары вполне довольные нашим коротким в ней пребыванием. Спенсер сделал уникальные цветные снимки горилл. Я же наблюдал горилл каждый из десяти дней, проведенных нами в Кабаре, опознал две уже известные мне группы и повстречался с шестью старыми зна­комцами. Интересно было отметить, что каждая из этих групп и теперь держалась тех же мест, что и три года тому назад. А самое главное, я с радостью и облегчением могу сказать, что парковая администрация сумела уберечь район Кабары от земледельцев и скотоводов и что горилл было не меньше, чем прежде. Даже тот факт, что животные стали более пуг­ливыми, предвещал только благо с точки зрения их дальней­шего существования. Лишь умение приспособиться к меняю­щимся условиям поможет им выжить, несмотря на непре­кращающееся наступление человека на их горную родину.