ЧТО ДЕЛАЕТ ЗИМОЙ БЕЛКА?

На рыхлом снегу очень часто можно видеть следы белок: четыре лапки отчетливо отпечатываются на белой поляне. Впереди вы увидите отпечаток двух больших - задних лапок, сзади двух меньших - передних. Во время прыжков при помощи которых передвигается белка, лапки одновременно ставятся в тесную кучку, имеющую общие очертания трапеции. Иногда пушистый хвост белки также смахивает полоску снега, оставляя свой легкий отпечаток.

Следы белки на снегу

Вот беличий след привел нас к стволу ели. Видно, грызун хорошо поживился в зеленой хвое: весь снег усыпан чешуйками шишек, то здесь, то там разбросаны шишки, начисто погрызенные белкой. От шишек остались лишь стержни да венцы самых верхних чешуек. Погрызы белки легко узнать.

Белки. (Рис. В. А. Ватагина)

Много еловых и сосновых шишек используется также дятлами и клестами. Дятел зажимает шишку в какой-нибудь расщеп коры, в «станок», и долбит, выклевывая между чешуйками семена. Взъерошенная, с расклеванными чешуйками шишка часто падает на землю. Таких расклеванных шишек иногда около какого-нибудь дерева скопляются целые груды. По первому взгляду можно сразу сказать, кто лакомился семенами - белка или дятел.

Клесты обрывают шишки и, придерживая их лапками, извлекают семечки своими своеобразными клювами; слегка потрепанные шишки падают на землю.

Мышам и полевкам достается большая пожива; рыская по лесному грунту, эти грызуны могут вдоволь полакомиться недоеденными семечками, обильными остатками от «стола» клестов и дятлов.

Обычно после года обильного урожая шишек следуют годы слабых урожаев или неурожаев. Так, в подмосковных лесах урожаи еловых шишек разграничены сроками в три-четыре года. На следующую весну после урожая белки зачастую спускаются на землю и подбирают шишки, сброшенные клестами. Оказывается, что клест оставляет недоеденными в сброшенной шишке в среднем до ста пятидесяти семян, служащих пищевым запасом грызунам, мышам и белкам.

Много неожиданного приходится иногда «прочитать» по следу. Как-то зимой на охоте я шел по краю старого леса; дальше начиналось занесенное снегом поле, виднелись овины, чернели деревья. Неожиданно я заметил следы лисицы; она выгнала из леса к опушке белку, очевидно пробегавшую перед этим по снегу и не успевшую свернуть к ближайшему дереву. Наверное, перепуганная белка огромными прыжками помчалась по снежному полю к овинам, где стояло несколько берез. Этот план, несомненно, погубил грызуна. Лисица стремительно преследовала белку, что было видно по следам. Вот лисица, изловчившись, прыгнула, но промахнулась и только по инерции несколько зарылась в снег, оставив на «ем довольно глубокий отпечаток; невдалеке от овинов хищник снова стал настигать белку, еще прыжок - и новый промах. Вот до березы уже недалеко - спасется ли белка? Нет: красное пятно на снегу (следы крови), измятый снег (отпечатки последнего, рокового прыжка) и клочок серой шубки грызуна красноречиво говорили о другом. Все кончено - белка лишь немного не добежала до спасительной березы...

Белка не подвержена зимней спячке: только в сильные морозы забирается она в свое гнездо - гайно - или дупло и мирно спит, свернувшись и прикрывшись пушистым хвостом.

Пойдемте ранним зимним утром изучать и распутывать заячьи следы.

Пожимаясь от охватившего нас холода, пробираемся мы на лыжах на огороды, к полосе кустарника, за которым сереет в морозной дымке недалекий лес. Лыжи поскрипывают по плотному снегу, мороз весело щиплет лицо, застывающий пар от дыхания серебрит края воротника.

Лес понемногу просыпается: с ближайших деревьев снялись галки и пролетели над гумном. В сереющем оголенном мелколесье стали меланхолично перекликаться снегири, пискнула болотная синичка. Восток зарозовел, и его отблеск мягким светом загорелся на белых сугробах.

Вот и след зайца - «малик», как говорят охотники. Его нельзя спутать со следами других зверей. При обычном, неспешном движении зайца можно ясно видеть, как этот зверек выносит почти одновременно задние лапы, тогда как передние ставит последовательно - одну за другой. На порозовевшем снегу видны синеватые ямки следов. Опытный охотник легко различит следы русака и беляка. Если сравнить следы этих зайцев, то у беляка отпечатки лапок больше и лежат друг к другу ближе, чем у русака; сами отпечатки задних лапок нередко более округленные и не так заострены, как у русака. У беляка разница между величиной отпечатка передних и задних лапок меньше, чем у русака, т. е. передние лапки оставляют у беляка больший след, чем у русака. Если мы будем идти по «ночным» следам зайца, когда он медленно перепрыгивал, останавливался и кормился, то на таком «жировом следу», как говорят охотники, можно увидеть и помет зайца. По этому помету легко узнать, с кем мы имеем дело: у беляка помет более округлой формы, без слегка вытянутого кончика, что характерно для русака. По жировому следу также нетрудно проследить, что делал заяц. Вот он лакомился в запушенном снегом капустнике и глодал мерзлую кочерыжку, вот он подошел к мелкому ольшанику и закусил корой свежего валежника: обнаженные, без серой коры, белеют осиновые ветки. Вот заяц подошел к самой дороге, поковылял по колеям, повернул резко влево и огромными прыжками в сторону скрыл продолжение жирового следа.

Далее заяц «жировал» по бурьянам и, когда вышел из них» сделал опять энергичный прыжок, прошел по старому следу лыжника, вернулся назад тем же следом. Заяц сделал, как говорят охотники, «сдвойку», затем огромный прыжок в сторону, называемый «скидкой» или «смёткой», далее он пошел к кустарникам, снова вернулся, причем один след тянется теперь рядом с другим, потом опять новый прыжок в сторону, отчего получилась петля и «скидка». После нескольких петель заяц сделал большой прыжок и залег в занесенный снегом куст, головой в сторону следа, откуда зверек мог ждать врага.

Заметив опасность, заяц быстро выскакивает из своего прикрытия, снег серебристой пылью вылетает из-под его задних ног; заяц быстро мелькает вдали, все ускоряя свой бег. Посмотрите на этот «генный» след: широко, косо и последовательно одна за другой оставили отпечатки задние лапки зайца, и еще дальше от них видны следы передних лапок; между этими следами и следующей парой отпечатков большой промежуток - результат прыжка.

Заячьи следы нередко перемежаются с лисьими. Словно в нитку, вытянулись лисьи следы, -или «нарыски». Вот пушистая рыжая красавица, сверкая на солнце красным мехом, бродила по полю, выслеживая мышей («мышкуя», как говорят охотники). На много километров тянется лисий след. Лисица, охотясь за мышами, использует встречный ветер, помогающий ей под снежной коркой «зачуять» мелких грызунов. Вот лисица остановилась, ткнулась носом в снег, стала рыть передними лапами, поднимая белое искрящееся облачко, вот она подпрыгнула, причем взметнула пушистым хвостом, а зубами цепко схватила шелковистую меховую тушку грызуна. Во время мышкования лисица добывает много мышей. А. Н. Формозов на протяжении двух километров нашел однажды до тридцати разрытых гнезд полевок! Не многие грызуны спасаются от острых зубов хищника.

Зимой на открытых местах легче, чем в лесу, можно заметить крупные следы волка. Грузному зверю трудно бродить по рыхлому глубокому снегу: плотный снег, или «наст», открытого поля облегчает движение. В лесах серый хищник норовит передвигаться по дорогам или тропам, проложенным человеком. В каждую зимнюю ночь, в тишину и вьюгу, ходят голодные волки, промышляя себе добычу. Трудно приходится зверю зимой. Окрепли и стали чуткими осторожные зайцы; редко удается застигнуть врасплох лесную птицу - глухаря или тетерева. Дворовые гуси, жеребята, ягнята заперты в хлевах за плетнями и заборами. Трудно зверю, и много приходится бродить ему, прежде чем он найдет себе добычу.

Зимой за волками и лисами охотятся облавой. Сначала прослеживают место, где остановились волки на дневку. На снегу предательски виднеются следы, ведущие в лесную крепь, а из лесного «острова» выходного следа нет. Волки здесь отдыхают от ночных скитаний. Лесной участок, «остров», затягивается веревкой с красными флажками, и по линии, не затянутой алой полосой, становятся стрелки. Едва охотники «стронут» волков, едва серые заслышат людские крики, как приходят в движение. Они бросаются в сторону от докучливых криков, но всюду что-то красное маячит между ветвями и мелькает на пологе белого снега. Но вот и конец страшной алой и трепещущей полосы - свободный выход в соседний лесной «остров».

Охотник, стоящий в белом халате у дерева, замер в неподвижности, он совершенно не виден на белом фоне снега. Волки смело бегут в сторону стрелка. Вдруг резко и сухо в морозном воздухе загремели выстрелы.

Опытные охотники могут «выставить» зверя на стрелков, не затягивая «оклада» флажками. Для этого надо прекрасно знать повадки зверя, определить место, где зверь залег и откуда надо его «стронуть».

Я знал одного старика-лесника, его звали Дмитрий Афанасьевич. Когда старик рассказывал о лисе или зайце, мне казалось, что он говорил о своих хороших знакомых. Почтенный лесник любил выражаться «деликатно», во множественном числе. О лисе он говаривал: «Мы их гнали, они бежали», а про стрелка: «А они (стрелок) их (лисицу) спуделяли» ( Спуделять - промахнуться.)

«Оклад» и «нагон» зверя без применения флажков, без помощников-загонщиков производит сильное впечатление. Кажется, что это какое-то волшебство, а между тем дело сводится к тонкому, глубокому знанию зверя и его повадок.

Помню, как однажды в конце ноября наше небольшое общество из четырех стрелков отправилось на охоту. С ночи началась оттепель, и к утру погода очень мало благоприятствовала нашей затее.

Словно весной, шумела по низинам вода, вздулись и посинели затянутые льдом речки; снег только кое-где белел на обнажившейся влажной и темной почве. С нами пошел Дмитрий Афанасьевич. Долго бродили мы в мелких зарослях по темной земле, скользя по обледеневшим откосам, напряженно всматриваясь, нет ли на снежных грядах следов лисицы или зайца. Все было напрасно. Когда мы пошли к стене старого леса, Дмитрий Афанасьевич попросил нас немного подождать: он заприметил лисий след, уходящий в лес. На одном из белых пятен еще не стаявшего снега виднелась полоска следов и снова терялась на оттаявшей ветоши. Через четверть часа старик появился >из леса, сказав: «Они залегли поблизости и не выходили из острова».

Мы стали на «номера» (Номером называется место стрелка, назначенное ему при облавной охоте.).«Ваше место хорошее, - шепнул мне Дмитрий Афанасьевич.- Караульте лису, они пройдут в нижних елках».

Тихо было в лесу. Не верилось, чтобы один охотник так верно и определенно, словно у себя дома, выгнал на нас лису. Совсем близко раздались неожиданно похлопывание в ладоши и легкие вскрики. Вот они слышатся из лесной чащи на расстоянии каких-нибудь двухсот шагов. Напряженно всматриваюсь - лисы нет. Но что это? Мой сосед по номеру вдруг вскидывает ружье; гулко гремят выстрелы, и на поляне перед стрелком показывается лиса, красиво мелькая красноватой желтизной меха.

В случае особой удачи нам может встретиться округлый и крупный след рыси. Этот зверь весьма редок в лесах Московской области. Внешний облик рыси своеобразен. Это - мощная, толстолапая и, как говорят охотники, «высокая на ногах» кошка с мягким белесо-ржавым мехом, обычно покрытым ржаво-коричневыми пятнами, образующими на хребте ряд продольных полос. На ушах длинные кисточки волос. Рысь хорошо приспособлена к хищнической жизни: она прекрасно лазает по деревьям, быстро бегает по земле и по снежному покрову. Добычей рыси служат преимущественно зайцы-беляки, различные птицы: рябчики, тетерева, глухари, более мелкие лесные пернатые, а из мелких зверьков - различные мыши.

Рыси

В противоположность волку и лисе, рысь на облавной охоте не обнаруживает страха перед флажками. Хищника должны гнать опытные егери-охотники и тщательно следить за тем, чтобы рысь не затаилась, пропустив загонщиков мимо себя. Если ей удается этот маневр, она уходит из «оклада» и спасается.

После удачной охоты

Мне вспоминается охота на рысей 18 февраля 1935 года в лесах близ станции Петушки (Московской области). В этом районе появились три рыси, и накануне - 17 февраля - мы выехали, чтобы принять участие в охоте, руководимой опытными егерями. С утра шел редкий снег, день был тусклый и серый. Мы долго ждали в лесной сторожке, когда, уже в конце короткого зимнего дня, явились запушенные снегом окладчики. Старый опытный егерь сказал нам: «В лесной остров ведут отчетливые входные следы; выходных не видно, но возможно, что их замело снегом. Идемте».

Осторожно подходим к заветному лесному острову, где, возможно, залегли рыси. Молча тянули из шапки бумажки с пометками стрелковых номеров и молча занимали соответствующие места. Мне пришлось стоять на зимней, занесенной снегом, дороге, по которой, вероятно, возили дрова. Передо мной был густой лог, поросший довольно частым осинником, далее темнели ели. В лесу стояла полная тишина. Прошло уже минут сорок, стало вечереть, ни звука не слышно в словно застывшем воздухе Я начал думать, что рыси давно ушли, как вдруг впереди меня послышались голоса загонщиков; люди перекликались близко, а в лесу царила все та же холодная и невозмутимая тишина. «Наверное, давно ушли», - опять подумал я. В этот момент, словно в ответ, разрушая мои сомнения, ясно послышалось: «Держи, не давай прорваться, вот она!»

Рысь. (Рис. В. А. Ватагина)

Прошло еще несколько минут. Вдруг на соседнем номере справа, совсем близко, раздались кряду два выстрела. Вероятно, рыси близко; глаза слезятся от напряжения; все та же невозмутимая лесная тишь. Но что это: впереди, шагах в пятидесяти, стоит боком ко мне пятнистая красавица-рысь. Обман воображения или реальный зверь? Напрягаю зрение: нет, это действительно рысь! Тщательно прицеливаюсь и стреляю. Напрасно стараюсь уловить хотя какое-то движение: рысь исчезла, словно ее и не было. Через несколько минут вижу, что в шагах семидесяти прямо ко мне пробирается еще рысь. Сомнения возникли в душе моей: если я промахнулся по первой рыси, то надо наверняка подпустить вторую, когда подойдет поближе. Но рысь сделала несколько мягких, беззвучных прыжков и исчезла. Прошло еще минут пять, и теперь уже слева от меня загремели два выстрела.

Вот уже приближаются загонщики. Один из егерей останавливается и громко говорит: «Прямо на вас идет след рыси». Я отвечаю: «Знаю, что идет, но где же рысь?» «А что, она не бросится на меня?» - вдруг спрашивает егерь. «Значит,- думаю, - рысь здесь», и, утопая в глубоком снегу, бегу к егерю. Передо мной, глубоко затонув в рыхлой снежной пелене, лежала она, пятнистая красавица, сраженная мной наповал зарядом мелкой картечи.