ХАРЗА - НЕПАЛЬСКАЯ КУНИЦА

Внешний облик харзы

Харза - близкая родственница лесной куницы, но ее мало кто знает. Обитает она лишь в таежных лесах на юге Дальнего Востока. Иногда этого зверя называет непальской куницей, потому что его родина - Юго-Восточная Азия. Харза живет в Индии, Корее и Китае, откуда и проникла к нам в горы Сихотэ-Алиня.

Мускулистое тело этого довольно крупного зверя достигает 70 сантиметров, хвост 40 - 45 сантиметров, вес 5,7 килограмма. Самцы обычно несколько крупнее самок. Грубый и сравнительно короткий мех ярко очень нарядно окрашен. Голова, конечности, задняя часть спины и хвост покрыты блестящей черной шерстью, подбородок и горло - белой, нижняя часть тела и спина - золотисто-желтой, нередко с оранжевый отливом. За яркую окраску нижней части тела харзу иногда называют желтогузой куницей.

В пределах ареала зверь населяет самые разнообразные лесные угодья. В Сихотэ-Алине его одинаково часто можно встретить и на скалистом побережье Японского моря, и в полосе кедрово-широколиственной тайги, характерной для Дальнего Востока, и в зарослях маньчжурской растительности по долинам рек и ключей и в темнохвойной елово-пихтовой тайге, и, наконец, на гольцах. Избегает харза лишь мест с рыхлым снегом, в котором глубоко тонет, так как весовая нагрузка на опорную площадь лап у нее очень велика. По данным известного исследователя охотничьей фауны Дальнем Востока Г.Ф. Бромлея, она составляет от 30 до 60 граммов на квадратный сантиметр, что намного больше, чем у других куньих.

Харза занимает огромный индивидуальный участок, в пределах которого широко кочует. Это типичный хищник. Ловкая и сильная, она, преследуя добычу, делает прыжки по три-три с половиной метра, может успешно передвигаться как по земле, так и по ветвям деревьев, свободно спрыгивать на землю с высоты 10 - 12 метров.

Так же, как и куница, харза не передвигается рысью. Излюбленный ее аллюр - галоп, а в карьер она переходит лишь при нападении на добычу. Шагом зверь ходит мало. Охотится днем и ночью, покрывая за сутки расстояние до 20 километров.

Охотится харза на самых разнообразных животных: добывает молодняк копытных, истребляет много кабарог, ловит зайцев, белок, фазанов, рябчиков, мышевидных грызунов, поедает мелких птиц и их яйца, насекомых, моллюсков, во время нереста ловит рыбу; преследует других куньих - колонка и соболя (Г.Ф. Бромлей дважды находил на юге Приморского края остатки соболей, добытых харзой). Растительные корма - виноград, актинидию, кедровые орехи - находили лишь в желудках молодых зверьков.

Молодняк всех копытных, обитающих на Дальнем Востоке (лося, изюбра, пятнистого оленя, косули, горала, кабана) харза добывает только весной, когда эти звери весят не более 10 - 12 килограммов. Взрослеющий молодняк ей уже недоступен. Летом хищница питается разной мелочью, а зимой добывает зайцев, белок, но чаще всего кабаргу.

Размножение харзы изучено еще недостаточно. Известно только, что гон у нее, как и у других куниц, протекает летом, в июне и первой половине июля. В мае самка приносит двух-трех, реже четырех детенышей. В связи с тем, что и осенью и в течение всей зимы звери встречаются чаще всего группой, можно предположить, что выводок не распадается до следующей весны.

Зимой семейная группа охотится в основном за кабаргой. Найдя свежий след этого маленького оленя, хищники устраивают на него настоящую облаву и гоняют до тех пор, пока животное не выбьется из сил. Семья харз не съедает добытую кабаргу за один раз, звери держатся у туши несколько дней. Часто они расчленяют ее на части, растаскивают и прячут их под пни и коряги. В сильные морозы, когда мясо быстро смерзается, харзы его уже не едят, а отправляются на охоту за следующей жертвой. Остатки трапезы харзы - кабарожий волос, пятна крови, остатки тушки - далеко заметны на снегу. Они привлекают других хищников.

Однажды по следам мне удалось проследить за охотой харзы на кабаргу. Несколько дней мы с сотрудником заповедника бродили по заснеженной морозной тайге. Ночевки в маленькой палатке, в которой от жестяной печки в течение часа температура скачет от минус двадцати до плюс тридцати, истомили нас не меньше, чем урезанные порции быстро истощавшихся запасов продуктов. Мы поднимались по ключу Шандуйскому (в его верховьях была маленькая избушка), предвкушая теплый ночлег. В том месте, где ключ принимал в себя правый приток, скрытый мощной наледью, наш путь пересекли свежие звериные следы. В сопку круто, скачками уходила кабарга, вслед за ней прыжками мчались две харзы, а чуть подальше, пытаясь перехватить жертву, протянулись следы еще двух хищниц. Свежесть следов и короткие скачки кабарги, измученной погоней, показывали, что трагедия должна вот вот завершиться и притом где-то совсем близко от нас. Мой спутник пошел вверх по Шандую готовить ночлег, а я, сбросив ношу, отправился по следам.

Миновав кедрачи и поднимаясь все выше и выше по склону хребта, кабарга достигла родных мест - пихтовой тайги. Тонкие и толстые, прямые и склоненные серые стволы пихт выстраивались то частоколом, то узким коридором. Однообразие нарушал лишь бурелом да шевелящийся даже при легком ветерке седой или зеленовато-желтый занавес из длинных нитей бородатого лишайника, свисающий со стволов и ветвей пихт. Лишайник - любимый корм кабарги, пихтач - ее родина, и загнанный хищниками зверек упорно скакал знакомыми местами вперед и вперед. Я знал, куда спешит кабарга: она искала скальники - отвесные скалы или; как их называют охотники, "отстои". Знали, по-видимому, об этом и харзы. Они берегли силы. Судя по следу, за кабаргой гналась лишь одна, иногда две харзы, остальные хищники бежали стороной и при любом отклонении жертвы от прямого пути готовы были броситься ей наперерез. Временами следы хищников совсем исчезали, будто звери прекращали преследование, но это лишь казалось. Теперь они не могли бросить уже легкую добычу.

Пихтач поредел. Деревья стали расступаться, на полянах причудливыми великанами, какими-то доисторическими чудовищами в белых снежных одеяниях высились громады скал. Кабарга круто повернула к ним. Удастся ли ей вскочить на какой-нибудь выступ и спастись от преследователей? Отстой спасают копытных от волков, но харза проникнет в любую расщелину, вскарабкается по скале выше своей жертвы и бесстрашно бросится на нее сверху. Этой кабарге не удалось добежать до отстоя. Темной лентой мелькнуло гибкое тело харзы, поджидавшей ее на первом же обломке скалы, и острые зубы хищника впились в шею жертвы. По следам было видно, что упали оба зверя: на снегу клюквой рдели брызги крови. Ветер еще не успел разметать пепельно-бурые клочки кабарожьей шерсти. Собрав последние силы, зверек вскочил, сбросил с себя врага, повернул вниз по крутому склону, но здесь его настигли еще два хищника. Несколько шагов шатающейся, неверной походкой - и опять клочья шерсти, кровь… и длинная борозда от скатившейся с крутого склона уже мертвой кабарги.

Харзы, по-видимому, заметили меня, когда я поднимался к скалам, и, уступив мне свою добычу, скрылись в густом кедраче. Я не успел покарать разбойников (они ушли далеко), зато получил полное представление об охоте харзы; кроме того, мы с товарищем смогли опять довести до нормы свой дневной рацион.

Нередко харзы выгоняют кабаргу на лед замерзшей реки или на наледь, где животное скользит и становится беспомощным. Если же река не замерзла, кабарга может спастись от преследователей.

Г. Ф. Бромлей рассказывал, как ему удалось наблюдать такую сцену: кабарга отстаивалась на камнях среди несущегося потока, а три харзы поочередно бросались в воду, пытаясь добраться до своей жертвы вплавь. Каждый раз быстрое течение сносило хищников, а зайти выше по течению они не догадывались.

Харза не подходит к городам, деревням и даже к одиночным таежным избушкам. Последнее, видимо, учли кабарожки и при возможности пользуются этим, спасаясь вблизи них от опасного врага. Я дважды был свидетелем, как жилье человека помогло этому маленькому оленю избежать острых зубов харзы.

Ясным морозным днем мы с егерем пили чай в жарко натопленной избушке, стоящей на широкой поляне у впадения ключа Серебряного в реку Сица, и вдруг заметили какое-то движение за окном. По заснеженному огороду прямо к избушке выскочил крупный самец кабарги. Промчавшись буквально в десяти метрах от окна, он перемахнул наезженную дорогу и через секунду был уже на льду Сицы. "Харзы гоняют", - пояснил егерь. Я захотел выяснить судьбу кабарги, бросил чаепитие и покинул теплую избу.

По следам на снегу, уже розовом от низкого солнца, я увидел, что напуганного зверя преследовали три харзы. Они долго гоняли его по склону сопки, но не решились проскользнуть вслед за ним через пролом в плетне, пометались вдоль изгороди и, наверно, очень обескураженные неудачей, гуськом направились к ближайшей сопке. Я далеко проводил кабарожку. Хищники так и не вернулись на ее след.

Подобный случай я наблюдал летом в бассейне Су-чана. Там, где ключ Известковый впадает в реку Мала-

зу, под скалой приютился кордон лесничества. В погожий августовский день мы с лесником, хозяином кордона, вернулись из тайги и сели отдохнуть на ступеньки крыльца. Внезапно на полянку возле самой постройки выскочила вконец измученная кабарга. Бедное животное упало в изнеможении и лишь дрожало, когда лесник взял его на руки. Так измучить кабаргу могли только харзы. Вечером, когда кабарожка успокоилась и отдохнула, мы выпустили ее на противоположном берегу Малазы.

К сожалению, не всегда на пути спасающейся от хищников кабарги встречается человеческое жилье, и в большинстве случаев преследование харзами заканчивается трагически для безобидного животного. Чтобы представить, в каком количестве и как часто охота харзы заканчивается успешно, достаточно сказать, что зимой в Сихотэ-Алинском заповеднике на тридцатикилометровом маршруте можно насчитать до полутора десятков мест, где по следам и остаткам можно судить об успешной охоте харзы.

Промысловики-дальневосточники утверждают, что харза приносит значительно больше вреда диким животным, чем волк. Опустошая кулемы и капканы, она, как правило, не попадает в ловушки. Благодаря подвижности и осторожности этот зверь зачастую уходи и от выстрела охотника. Однако, как говорится, "и на старуху бывает проруха": я расскажу, как мне удалось отстрелять сразу двух этих хищников.

Это было в бассейне Сучана. Я подошел к небольшому водопаду в верховьях Малазы. Нагромождение крупных обломков скал подпрудило воду на перекате. В разлив сюда нанесло кучи мусора, валежник и крупные стволы деревьев. Все это образовало естественный мост через бурлящий поток. Вода, выискав путь, несколькими струями с шумом опадала с четырехметровой высоты в образовавшийся под порогом омут. Берега омута были в зарослях, а наклоненные над ним деревья сохраняли ту особую свежесть, которую обычно создает падающая вода. Здесь, на галечной отмели, сбросив рюкзак и положив на него ружье, я расположился ловить форелей. Внезапно на обрыве противоположного берега, на уровне моей головы, я заметил промелькнувшую харзу. Зверь не заметил меня, метнулся в сторону переката и скрылся в зарослях. Надеясь опять увидеть харзу, я схватил ружье: хищник, ловко используя завал, стал переходить речку и оказался на открытом месте. Я выстрелил навскидку, как по летящей птице, и сраженная зарядом дроби харза, скользнув по покатой струе и окунувшись в омут, медленно закружилась на поверхности воды. Еще не успев пережить волнение, которое приносит удачный выстрел, я увидел на переходе вторую харзу. Скорее инстинктивно, чем сознательно, вскинул ружье, выстрелил, и второй зверь, подхваченный течением, тоже закружился в омуте. Перезарядив ружье, я несколько минут стоял в напряженном ожидании, переводя взгляд с неожиданной добычи на завал, но больше зверей не было. Звук второго выстрела, несмотря на грохот падающей воды, очевидно, насторожил остальных членов семьи и они благоразумно удалились.

Из приведенных выше описаний можно заключить, что харза является хищником, которого нужно истребить поголовно. Однако не следует спешить с такими выводами. В биоценозе дальневосточной тайги харза занимает определенное место. Добывая ценных промысловых животных в течение сотен лет, этот хищник пока еще не истребил ни один вид из тех, что служат ему пищей. Периодические колебания численности жертв харзы протекают независимо от ее хищнической деятельности. В то же время популяции этих жертв под влиянием хищника становятся более жизнестойкими.

Харзу, как и волка, следует отнести к хищникам, численность которых должна жестко контролироваться отстрелом, но при этом нельзя забывать, что при перепромысле любое животное из семейства хищных восстановить намного труднее, чем любой вид его жертвы.