НОВОСТИ  КНИГИ  ЭНЦИКЛОПЕДИЯ  ЮМОР  КАРТА САЙТА  ССЫЛКИ  О НАС






назад содержание далее

Веслоногие

У этих птиц три передних и четвертый задний палец, направленный вперед, соединены перепонками. У других водоплавающих, трубконосых, уток, чаек, чистиков, гагар, только три передних пальца с перепонками либо, как у поганок, оторочены кожистыми пластинками. Язык маленький, недоразвитый. Пищевод и желудок, растягиваясь, вмещают много рыбы.




Гнезда на деревьях, в скалах, на земле. Моногамы. У пеликанов пары образуются, видимо, на всю жизнь. Самки и самцы внешне похожи, кроме фрегатов и змеешеек. Насиживают по очереди. Бакланы — 23—-25 дней, пеликаны — 30—40, фаэтоны и фрегаты — 40—50. В кладке — одно яйцо (фрегаты? и фаэтоны), 1—3 (олуши), 2—5 (пеликаны) и 3—5 (бакланы). Тип развития птенцовый. Половозрелостъ на 3—4-м году жизни. Маленьких птенцов кормят полу переваренной пищей, а позднее рыбой. Пеликаны — 3—4 месяца, фаэтоны — до 5, а фрегаты — даже 6—11 месяцев. 4—5 месяцев птенцы фрегатов не покидают гнезд.




Среднего роста, с ворону, и очень крупные птицы: 300 — 700 граммов (фаэтоны) и до 9—14 килограммов (пеликаны). Размах крыльев до 3,15 метра.

В отряде шесть семейств.

Пеликаны: 7—8 видов. Пресные воды и морские побережья Восточной Европы, Азии, Африки и Америки.

Кормораны, или бакланы: 25—30 видов. Пресные воды и морские побережья стран почти всего мира.

Фаэтоны: 3 вида. Острова и побережья тропиков и субтропиков.

Олуши: 9 видов. Острова и побережья умеренных зон Северной Атлантики, крайнего юга Африки, Австралия, тропические острова.

Фрегаты: 5 видов. Острова и побережья тропиков и субтропиков всего света.

Змеешейки, или анхинги: 2 вида. Американская анхинга живет в пресных водах крайнего юга США, Центральной и Южной Америки и анхинга Старого Света в Африке, Индии, Индокитае, Индонезии и Австралии.

Живой невод

Нужно ли представлять пеликана? Его странную фигуру все хорошо знают. Кто не видел, может полюбоваться в зоопарке.




Давно поразил пеликан воображение впечатлительных людей. В легендах, в мифологии и религии оставил он свой след. У магометан пеликан — священная птица (помогал построить Каабу и Мекку!). У христиан — символ самоотверженной материнской любви. Он будто бы собственную грудь разрывает, чтобы накормить голодных птенцов. (У кудрявых пеликанов в брачном пере горло и зоб краснеют, отсюда, очевидно, и легенда.) В древней Стране пирамид жили пеликаны, как домашние птицы, на одних дворах с перепелами, журавлями и другими ныне лишь дикими пернатыми. Индусы тоже приручали пеликанов, но с иной целью, для рыболовства. Ныне в этой роли в Китае и в других странах Азии выступают бакланы, но об этом потом.

В зоопарке легко заметить, что одни пеликаны розоватые, другие серые. Перья у этих, особенно на голове, вроде как курчавые. Некоторые говорят: «Вот это самка, — указывая на розового либо на серого, но чаще на первого. — А тот — самец».

И в том и в другом случае ошибаются. Самки у пеликанов так легко не узнаются. Пеликанши лишь поменьше самцов, и клювы у них покороче.

Розовый и кудрявый — разные виды пеликанов. Когда пеликан летит, как цапля изогнув шею и втянув голову в плечи, видно, что концы почти трехметровых в размахе крыльев у розового пеликана черные, у кудрявого — светлые, их серый цвет издали незаметен. Красиво летают пеликаны. Трудно в это поверить, глядя на неуклюже ковыляющую по земле, невероятно носатую птицу. Для уменьшения веса и лучшей аэродинамики кости и кожа пеликанов «надуты» воздухом.




«Их кожа шуршит, как бумага! Игла шприца с трудом в/>о-дит в нее. Поэтому уколы заболевшим пеликанам делают в ногу» (3 денек Веселовский).

Птенцы розового пеликана в темном, почти черном пуху. Кудрявого — в белом. Розовый пеликан, когда его самка в ударном темпе строит гнездо (2—3 дня — и готово «громоздкое сооружение»), подносит ей траву, «набивая иногда горловой мешок до отказа» (профессор А. Н. Гладков).

Кудрявый и траву таскает к месту гнездостроительства, на день раз 30—40, и сучья, и палки. «Носит он их не в горловом мешке, а в клюве».

Розовые гнездятся в камышах и на открытых местах на берегу. Колонии обычно большие. Самки насиживают «в тесном соседстве одна с другой».

Кудрявые высиживают птенцов небольшими компаниями в гуще тростников и камышей обычно по берегам небольших уединенных озер.

Правило это, впрочем, лишь приблизительное. Бывает, и нередко, что в колониях розовых поселяются кудрявые пеликаны. Но и тут стараются держаться обособленно по краям гнездовья. Обижают розовые кудрявых: воруют у них из гнезд траву. (Наверное, и «обиженные» в долгу не остаются!)

Гнезда — кучи растений, на голых берегах — лишь перья. Лоток, ямка в гнезде, так неглубок, что яйца нередко выкатываются через край. Плохая погода тоже губит немало пеликаньих яиц и птенцов. Из двух-трех яиц пеликанам редко удается вырастить больше одного птенца. Подрастая, дети пеликанов из разных гнезд собираются вместе, по 10—15 разновозрастных юнцов. Скоро уходят на разведку окрестных камышей и заводей. Когда им почти три месяца, улетают в более дальние рекогносцировки, учатся ловить рыбу. Первое время ловят неумело, поэтому родители кормят их еще месяц.

По берегам Черного, Каспийского, Аральского морей, некоторых озер Средней Азии и юга Западной Сибири гнездятся у нас пеликаны. Розовый — местами и в Африке, а кудрявый еще в античное время размножался в дельте Рейна. Теперь в Западной Европе найти гнезда пеликанов можно лишь в низовьях Дуная. До 5 тысяч пар розовых и около тысячи кудрявых. Далеко приходится им летать от гнезд за пищей в дунайскую дельту и море: 60—100 килом'етров туда и столько же обратно. На Балканах и в Венгрии пеликаны истреблены, но временами пытаются вновь здесь обосноваться. Залетных пеликанов видели не раз в Испании, Франции, Германии и даже в Финляндии.

Зимуют дунайские пеликаны, возможно и некоторые черноморские, в Африке, на юг до Анголы. Те, что гнездятся восточнее, — в Южной Азии, Некоторые стаи проводят зиму в Греции и на юге Каспийского моря.

Пища пеликанов — только рыба. Промышляют ее организованно и дружно. Полукольцом охватывает пеликанья стая прибрежное мелководье, и, хлопая крыльями, с шумом и плеском гонят птицы окруженную рыбу к берегу. Кольцо на подходе к нему смыкают, ряды загонщиков уплотняются, прорваться через их цепь нелегко. Рыба плещет на мели, рыба прыгает, а пеликаны «вычерпывают» ее клювами-ковшами. Глотают второпях, в мешки под клювами прячут. От тяжести добычи они сильно растягиваются.

На нешироких реках кудрявые рыболовы устраивают облавы. Разделившись на два отряда, гонят рыбу навстречу друг другу. За первым эшелоном загонщиков следуют иногда второй и третий, трудно рыбам прорвать оба фронта наступающих пеликанов.

Охотятся пеликаны днем, ночами спят, утвердив несуразные клювы на собственных спинах.

Повадки и образ жизни у всех пеликанов похожи, поэтому в зоопарках легко образуются межвидовые мезальянсы и даже получаются помеси. Только у бурого пеликана особенные рыболовные приемы. Он, единственный в пеликаньем семействе, в крутом пике ныряет вниз головой.

«С высоты нескольких метров или даже с двадцати падает он вертикально или спиралью, с вытянутой шеей и полусогнутыми крыльями и совершенно исчезает в воде. Однако вскоре, как пробка, опять вылетает из воды» (И. Ш т е и н б а х е р).

Иногда и задом вперед выныривает!

Первым делом, явившись из глубины, пеликан спешит вылить воду из клюва. Ее набралось немало — 4—5 литров! Клюв особенно и разинуть нельзя — рыбу потеряешь! Чайки, крачки этого и ждут. Нахальные до того, что садятся на голову нахлебавшемуся рыболову. Прямо из клюва норовят выхватить добычу. «Благо пеликану не до них, — говорит Н. А. Гладков, — нужно освободить клюв от воды». Управившись с этим, он кидает рыбу вверх и ловит вновь, если, конечно, какая-нибудь наглая чайка не подхватит ее прежде него.

...Новый заход пикирующего на подводную цель пеликана. Новый бросок вниз...

Тут мы его остановим, словно в стоп-кадре, и попытаемся выяснить одну досадную неясность в стиле броска этого пеликана. И. Штейнбахер говорит, что он падает вниз, вытянув шею. И картинка соответствующая приведена. Но ведь очень сомнительно, что так. Не сломает ли «вытянутую» шею тяжеловесная птица, врезавшись в воду с высоты 20 метров.

Вот другое, пожалуй, более верное описание броска бурого пеликана.

«Он сгибает шею и втягивает голову так, что она практически лежит на спине. Падая с большой скоростью, пеликан ударяется о воду передней частью туловища, сноп брызг мгновенно скрывает его тело, и раздается всплеск, слышный за километр и более. От ушиба птицу предохраняет сильно развитый на груди подкожный пневматический слой. Что касается рыбы, то она оказывается буквально оглушена такой «бомбежкой», и пеликан без труда подхватывает ее клювом» (профессор Н. А. Гладков).

Ареал этого «пикирующего бомбардировщика» — побережья США и Южной Америки (на восточной стороне лишь до севера Бразилии), Антильские и Галапагосские острова. В Америке, от юго-запада Канады до Панамы, обитает еще один пеликан — носорог. У него в брачное время сверху посередине клюва вырастает «шишка», словно небольшой рог.

Красноспинный пеликан живет в Африке и гнездится здесь на деревьях, нередко в городах. Серый — по берегам Индии, Индокитая, Китая, на Яве и Филиппинах. Очковый — в Австралии, Тасмании и Новой Гвинее.

Рождение корморана

Это могло и в шхерах случиться, над ревущим прибоем в скалах Аляски и Новой Зеландии, в мантрах где-нибудь в Индии или Гвиане, у великих озер в центре Африки, -даже в пустыне у временно образовавшегося озера... На дереве, утесе, на голой земле... Но только у воды, соленой или пресной. А случилось в Японии, где люди давно уже ловят рыбу, эксплуатируя труд бакланов. Хитрость проста. Кольцо на шее у ручной птицы не дает ей проглотить рыбу. Плывет баклан к лодке — человек рыбу забирает и посылает баклана за новой.




...Он собирал ветки и сырую траву для гнезда. Брал и сухую, когда сырая не попадалась. Намочить нетрудно: море рядом. Окунет сухие былинки — вот и влажные. Гнутся легко, ветром не сдуваются, лежат на скале где положены, не колышутся.

Все эти травы и веточки сложил в кучку, умял, подровнял, снизу для верности прилепил к скале своим пометом.

Теперь все его заботы — стоять над запасами стройматериала в позе, означающей брачное предложение. Горизонтально простертое тело. Хвост кверху. Голова запрокинута назад. Стоя так, махал баклан крыльями — оба вверх, оба вниз. Вверх, вниз — белые пятна сверху на ногах (или на боках — брачный наряд!), то прикрытые крыльями, то открытые, мелькали, как вспышки светового телеграфа, далеко видимые на фоне черной птицы.

И вот прилетала та, которую, по-видимому, звал. Сдерживая инерцию полета, захлопала крыльями, протянула ноги вперед, села. Возбужденная, настороженная, прошлась туда-сюда на известном, однако, расстоянии. Показала себя. И тут выяснилось, что внешность, возможно, и манеры невесты не во вкусе жениха. Многие звери и птицы делают свой выбор, подчиняясь не одним лишь обстоятельствам и инстинктам. (Будьте уверены: это не «антропоморфизм», а данные этологической науки!)

Прогнал он ее грубо и бесцеремонно. Спихнул со скалы.

Бакланы  —  главные созидатели  залежей гуано  на морских прибрежьях и островах. Один   предприимчивый человек из Уолфиш-Бей (Юго-Западная Африка) соорудил в море  гигантскую платформу площадью в  полтора  гектара! Бакланы, отдыхая на ней, за два года оставили здесь две тысячи тонн помета, а   это  отличное  удобрение.
Бакланы — главные созидатели залежей гуано на морских прибрежьях и островах. Один предприимчивый человек из Уолфиш-Бей (Юго-Западная Африка) соорудил в море гигантскую платформу площадью в полтора гектара! Бакланы, отдыхая на ней, за два года оставили здесь две тысячи тонн помета, а это отличное удобрение.

Опять вздымал и ронял крылья в немом призыве. Уместно заметить, что кормораны, у которых белых пятен на ногах нет, зримый сигнал усиливают акустически, громким криком.

...Прилетела милая птичьему сердцу подруга, которая по причине, нам неизвестной, где-то задержалась. Обычно они возвращаются с зимовок парами. Приветствия! С обеих сторон — самые искренние, самые радостные. В криках нежных, в позах галантных совершен был ритуал встречи и приглашения к гнезду.

Вечерело. Корморан вдруг сложил крылья, встрепенулся, прервал брачную игру. Шею к морю вытянул: поза отлета. Подруга без возражений тут же села на кучу веток и трав, точнее легла: кормораны на гнездах тело держат горизонтально, а вне гнезд — вертикально. Крылья чуть приподняты, шея — вверх, хохол прижат к голове. Лишь вне гнезда хохол приподнят. Это поза охраны гнезда!




Тогда он полетел. Она тем временем занялась строительством. Соорудила первое временное гнездо. Позднее его достроят, увеличат.

Старый баклан отсутствовал недолго. Бакланы — опытные рыболовы; чтобы насытиться и наловить дневной рацион для партнера и птенцов, им и получаса хватит.

С высоты камнем ринулся вниз, прямо к гнезду. Прием прибытия весьма предусмотрительный: фрегаты там, где они водятся, и крупные чайки, эти есть почти всюду, пикирующую птицу не успевают перехватить у побережья и «вытряхнуть» из нее добычу.

Прилетая, он приносил в клюве, впрочем не всегда, пучок мокрых водорослей — вещественное удостоверение благополучного завершения командировки в море и предложение поменяться ролями. Она его приветствовала, круто запрокинув назад шею. Потом были крики «хрохрохро» и нежное «а-орр», хозяйственная суетня у гнезда: водворение на место выпавших прутиков и развеянной ветром травы — в общем, текущий ремонт.

...Насиживали по очереди без малого месяц, и наконец негромкое постукивание изнутри по скорлупе яиц возвестило: кормораны родились!




Пробив крепкую оболочку колыбелей, три мокрых голых птенца с розовыми пятнами на головах отдыхали, утомленные. В холод родители согревали их между перепонками лап, прикрыв сверху крыльями. В жару заслоняли собой солнце, чтобы тень падала на детей. Приносили мокрые водоросли: подсунув их в гнездо, охлаждали его. Пока дети были малые, один из бакланов всегда дежурил при них, второй носил рыбу птенцам и бдительному стражу.

Подросли дети. Сами могли теперь постоять за себя в круговой обороне. Мать и отец стали вместе летать на рыбалку.

Там, у входа в бухту, собирались бакланы для организованных облавных охот. Издали приметив место, где много чаек с криками летало над водой, окружали его со стороны моря. Строились плотной цепью и, как пеликаны, с криком, шумом и плеском гнали рыбу к берегу, постепенно сближая фланги. Рыбьи стаи в панике, обычной при всяком окружении, бестолково метались в полукольце флангового обхвата и сбивались в безрассудно плотные ряды. Бакланы ныряли, но не все разом, чтобы в цепи загонщиков не получилось больших брешей. Задние через головы передних, залетая вперед, погружались неглубоко и ненадолго, секунд на сорок пять. Но никто без рыбы или без кальмара из глубины не возйра-шался.

«...Их оперение проницаемо для воды. Прежде казалось, что для водоплавающей птицы это бессмысленный эволюционный просчет. В действительности же вода, проникая в оперение, помогает корморану нырять: вытесняет из-под перьев воздух и тем самым уменьшает плавучесть. Имеются даже наблюдения, что кормораны, которые ловят рыбу в соленой воде, глотают камни, чтобы увеличить свой удельный вес» (Д ж. Ф. ван Тете).

Мигательная перепонка, которая у птиц от внутреннего угла глаза набегает, растягиваясь на всю роговицу, у корморанов действует как водолазная маска. Защищает глаза от морских солей. Она прозрачна, через нее под водой хорошо видно. Даже лучше, чем просто хорошо. Перепонка, как «водяные очки», преломляет под нужным для аккомодации углом световые лучи. Поэтому глаз баклана, приспособленный, в общем-то, для зрения в воздушной среде, прикрытый мигательной перепонкой, быстро адаптируется к оптическим свойствам воды. Так считает доктор Дж. Ф. ван Тете, известный специалист из Канберры.

Под водой бакланы гребут, враз ударяя перепонками обеих лап, «а поверхности — поочередно. Гребут ли они крыльями?

«Движение вперед рывками привело некоторых наблюдателей к неверному заключению, будто кормораны используют крылья, плавая под водой» (Дж. Ф. ван Тете).

Однако вернемся к «нашим бакланам». Пока шел этот научный разговор, они уже наловили рыбы полные желудки и зобы. Папаша особенно перегрузился: с трудом взлетел и, устремившись к ближайшему дереву, грузно сел на ветку. Встряхнулся, крылья раскинул. Жирное перо не намокло, когда в воде купалось. Вытряхнул баклан воду из-под перьев, сбросил с них капли, ветерком пообдуло, сухая стала птица. Однако сидел еще долго, чистился, а главное, съеденную рыбу переваривал: тяжело лететь с полным желудком.

Подруга его заметила издалека по совершенно безразличным для нас особенностям телосложения и оперения.

Подсела к нему. Охотилась она с меньшим усердием и уменьем. Часть добычи, заготовленной в зобу для птенцов, он отдал ей. Поделив таким образом ношу поровну, полетели птицы домой.

Птенцы приветствовали родителей трепетаньем крыльев, тянулись клювами,-не раскрывая их. Просили есть. Каждый по очереди сунул клюв и голову в рот к родителю и получил свою порцию.

Потом малыши захотели пить: раскрыли кверху клювы и качали головами. Усталый отец, сорвался со скалы и полетел к ближайшему озеру. Набрал воды полный рот — и к гнезду. Влил ее в два раскрытых клюва. Чтобы напоить всех, пришлось еще летать к озеру. Бакланы поят птенцов и морской водой, когда нет поблизости пресной.

В таких делах проходило лето. Через семь недель молодые кормораны впервые испытали крылья в полете. Через восемь летали уже хорошо. Пришла осень, а с нею конец птичьего детства. Старые и молодые бакланы объединились в стаи.

Только трех-пятилетние бакланы первый раз выводят птенцов. Впрочем, видов много, у каждого свои сроки и темпы развития, свои брачные и прочие церемонии — разные, как говорят психологи, экспек-тации, предъявляемые и ожидаемые от сородичей. Поэтому, может быть, и не все из рассказанного верно для всякого баклана. Это был обобщенный очерк жизни, типовой образец.

В СССР гнездятся 6 видов бакланов: на Мурмане, по берегам Черного, Азовского и Каспийского морей, в Казахстане и Средней Азии, дальше на восток вдоль южной границы (с некоторыми перерывами) до дальневосточного Приморья, Сахалина, Камчатки, Чукотки, Курильских и Командорских островов.

Другие веслоногие

Олуши — крупные морские птицы: некоторые почти до двух метров в размахе крыльев, но весят сравнительно немного, 1,5—3,5 килограмма. Как у пеликанов, под кожей у них воздушные «подушки». Белые северные олуши, три вида или подвида, гнездятся на островах и побережьях умеренных широт. Атлантическая олуша — в Великобритании, Норвегии, Исландии, на островах Ла-Манша (в Европе 23 гнездовые колонии с общим числом около 130 тысяч пар), а также в Америке: Ньюфаундленд и берега залива Святого Лаврентия (здесь 8 гнездовых колоний). Капская олуша — на самом юге Африки, австралийская — на побережье Австралии и Новой Зеландии. Когда выведут птенцов, улетают далеко, особенно молодые птицы, до 7 тысяч километров от гнездовий, к которым возвращаются не раньше чем через два года. Атлантические олуши зимуют в тропических морях у берегов Западной Африки и Америки. Капские летят на север вдоль обеих сторон Африки, австралийские — на запад.




Северные олуши насиживают лишь одно, редко два яйца. Наседных, голых пятен на брюхе у них нет. Яйца согревают, положив на них лапы. Плавательные перепонки в эту пору толстые, горячие от крови. Кормят птенцов 10 недель и бросают их. Молодые олуши идут в море или прыгают прямо из гнезд в волны. Некоторые отважно ныряют с высоченных утесов. Летать еще не умеют. Пока научатся, плавают недели две-три, иногда удаляясь за 70 километров от берега, и собирают «подаяние» с поверхности волн. Не умеющая летать олуша не может и нырять: под кожей много воздуха, удельный вес слишком мал, чтобы погрузиться в воду. Поэтому олуши ныряют в море обычно с высоты в 20—40 метров: в великолепных пике, за счет ускорения свободно падающего тела преодолевая сопротивление воды, противодействующей погружению по известному закону Архимеда.

«Они нередко остаются под водой несколько минут, ныряют глубоко, иногда до 25 метров...» (Мауэрсбергер).

«Под водой они могут пробыть всего несколько секунд... Естественно, что далеко занырнуть они не в состоянии, хотя имеются сведения, что иногда олуши попадают в сети рыбаков, поставленные на глубине 70 метров» (профессор Н. А. Гладков).

Тропические олуши, 5—6 видов, гнездятся на островах тропиков и субтропиков на земле, в скалах и на деревьях. Некоторые из них белые, как и северные олуши, другие бурые, с белым животом. За летучими рыбами охотятся «организованно»: в тактическом взаимодействии с макрелями и другими рыбами, атакующими летучек под водой и заставляющими устремляться в полет над морем, где рыб ждут олуши.




В местах, где фрегаты и чайки-поморники патрулируют побережья, многие олуши улетают на охоту еще в предрассветном сумраке и возвращаются к гнездам тоже в сумерках, уже вечерних,— к этой мере предосторожности вынуждают олуш разбойничьи нападения фрегатов.

Фрегаты — удивительные птицы! Немногие из крылатых так виртуозно овладели искусством полета. Длинный хвост фрегата с глубокой вырезкой, как у ласточки. Грудные мышцы, двигатель для крыльев, плюс оперение весят половину всего фрегата. Кости наполнены воздухом. Удельная нагрузка на поверхность крыла у фрегата, пожалуй, меньше, чем у любой другой морской птицы. Крылья в размахе двухметровые, сам же фрегат при длине тела, равной метру, весит всего лишь 1,5—2 килограмма.

Олуши только гнездятся на суше, все остальное  время проводят в море, впрочем,   недалеко   от берегов.  Свое единственное яйцо олуша  насиживает, прикрыв  его  лапами, и  так  согревает. Десятинедельные  птенцы прыгают со скал,   на  которых гнездятся олуши, прямо в волны прибоя.
Олуши только гнездятся на суше, все остальное время проводят в море, впрочем, недалеко от берегов. Свое единственное яйцо олуша насиживает, прикрыв его лапами, и так согревает. Десятинедельные птенцы прыгают со скал, на которых гнездятся олуши, прямо в волны прибоя.

Нет и птицы более коротконогой: его крохотные лапки короче, чем у жаворонка или скворца, чуть больше двух сантиметров их длина! Из-за этих мини-лапок, они к тому же почти без перепонок, фрегат не может плавать. Не умеет и нырять. На воду почти никогда не садится. А если сел, не всегда, говорят, сумеет взлететь: крылья чересчур длинны, на воде ни расправить, ни взмахнуть, а лапки коротки, не подпрыгнешь на них. Копчиковая железа тоже крохотная, плохо просаленное перо быстро намокает.

Не умеет взлететь и с суши, вдали от обрыва, с которого можно броситься вниз и лететь. Только скалы, кусты и деревья — пригодные для фрегатов посадочные площадки.

Часами парят фрегаты над океаном. Играют, выписывая в небе изумительные виражи, или, снижаясь к самой воде, выхватывают с поверхности волн рыб, медуз, рачков. Ловят и летучих рыб. Но главный их промысел — разбой.

Фрегаты патрулируют морские побережья, карауля возвращающихся с добычей птиц. Заметив с высоты летящего к берегу баклана, олушу, чайку, крачку, даже пеликана, фрегат быстро снижается и атакует удачливого рыболова. Толкает его, бьет крыльями и сильным клювом. Напуганная, избитая птица отрыгнет все, что съела, а фрегат ловко хватает извергнутый ею обед.

Хищных птиц и пеликанов атакуют вдвоем и втроем. Один фрегат держит за хвост, другие метко бьют клювами спереди по голове и рвут крылья.




За такие дела их и прозвали фрегатами. На фрегатах, быстроходных парусных кораблях, прежде бороздили моря флибустьеры, корсары и прочие пираты и морские разбойники.

Разбой у фрегатов в крови. Взрослые грабят соседей: воруют ветки и яйца из гнезд, 'пожирают птенцов. Молодые, едва оперившись, тоже этим занимаются. А как только научатся летать, сразу пробуждается в них стремление разбойничать на больших морских дорогах. Сначала кидаются наперерез всякой птице, лишь потом, набираясь опыта, атакуют тех, кто волей-неволей накормит сытным обедом.

Самцы всех фрегатов, а их пять видов, черные, горло и зоб не оперены: кожа здесь ярко-красная. Токуя на кустах и деревьях у выбранных для гнезд мест, фрегаты раздувают горло огромным пузырем. Все деревья усеяны словно большими красными фруктами. Очень живописная картина! Вы, возможно, это видели в кинофильме о Галапагосских островах.

Самки крупнее самцов, обычно бурые, светлогрудые. Птенцы — белоголовые, у одного вида — рыжеголовые. Ветки для гнезд фрегаты ломают на лету, выуживают из моря или воруют из чужих гнезд. У каждой пары лишь один птенец. На родительском иждивении он живет долго: 4—5 месяцев сидит в гнезде, толком не оперенный. Потом еще неделю, месяц и больше родители его подкармливают, хотя их длиннокрылый «ребеночек» уже хорошо летает.

Молодые фрегаты собираются компаниями и резвятся в небе. Играют высоко над морем, подбрасывая, отпуская и хватая на лету в виртуозных бросках разные перья и водоросли. Тренируются для охоты на летучих рыб, на молодых качурок. Фрегаты убивают их на воде, на суше и в воздухе! Отрабатывают приемы нападения на перегруженных рыбой бакланов и олуш.




За резвые игры любят фрегатов на островах Полинезии, приручают, обучают разным трюкам. Поят изо рта, кормят отборной рыбой. Состязания фрегатов — любимое народное развлечение на островах Тихого океана. Дети здесь учатся тренировать фрегатов, дрессируя стрекоз.

Фрегаты очень привязаны к островам, на которых родились, далеко в море не улетают. Неплохие получаются из них письмоносцы: в Полинезии их обучают, как почтовых голубей.

Быстрокрылые длиннохвостые птицы встречают корабли, как только из умеренных широт они попадают 0 тропики. Этих тропических морских птиц назвали фаэтонами. В ловких бросках охотятся они над морем на летучих рыб, ныряют с высоты и в воду. Но плавают плохо, редко и на воду садятся, брезгливо подняв длинный хвост, по земле ковыляют с великим трудом. Подобно фрегатам, грабят пернатых соседей, занимая их гнезда и выбрасывая чужих птенцов. Но на пиратство в небе не способны: слабосильны.

Птицы в общем, белые, некоторые с розовым или золотистым оттенком на шелковистом оперении. От клюва к затылку через глаз идет черная полоса. Крылья в размахе до метра. Но сама птица невелика. От клюва до начала хвоста 30— 50 сантиметров, от начала хвоста и дальше к его концу — еще полметра и больше, почти невесомое продолжение: два длинных и тонких хвостовых пера! По этим перьям фаэтона легко узнать, но только взрослого, у молодого все перья в хвосте короткие.




Гнездятся фаэтоны в тропиках на скалах, в норах, в траве, реже на деревьях. Токуют в воздухе, летая группами «по волнообразной кривой» с громкими криками, потрясая длинными хвостовыми перьями.

В «Жизни животных» у Брема, да и во многих других книгах, можно прочесть, что змеешейки — неподражаемые пловцы, уступающие в скорости передвижения под водой разве что пингвинам и нисколько не отстающие от бакланов. Судя по наблюдениям у себя во Франкфурте, мы этого не заметили. Скорей можно сказать, что они продвигаются вперед без особой поспешности» (Бернгард Гржимек).

Когда анхинга, она же змеешейка, плывет, выставив из воды лишь длинную шею с маленькой головой, изгибая ее вправо-влево, то похожа на водяную змею. В воду птица погружается тихо и бесшумно, ныряет без броска и всплеска. Рыбу не распугивает. Подплывает незаметно и, пружиной разгибая длинную шею, пронзает рыбу клювом, как кинжалом. Хватает ее мелко зазубренным клювом и всплывает. Кидает рыбу вверх и снова ловит в раскрытый клюв, рыба вниз головой входит в птичью глотку.

Потом долго сушит перья где-нибудь на суку или на спине у бегемота, раскинув, как баклан, крылья: похожи тогда анхинги «на орлов, изображенных на гербах». Затем парит в небе, легко и элегантно, спиралью набирая высоту и планируя вниз.

Гнездо из веток строит самка на дереве, полузатопленном водой, или на суках, склоненных чад рекой, реже на земле в камышах. Но место для гнезда выбирает самец. Невесту он зазывает «игрой крыльев», как и баклан. Самец приносит прутики и ветки с листвой, самка строит из них гнездо. Яйца, 3—5, насиживают месяц и птенцов выкармливают вместе. Птенцы, еще не оперенные, при тревоге, как юные гоацины, вылезают из гнезда и прячутся в листве. Потом возвращаются в гнездо.




Два вида змеешеек: американская анхингэ (пресные воды крайнего юга США, Центральной и Южной Америки, до Северной Аргентины) и анхинга Старого Света, или индийская (Африка к югу от Сахары, Индия, Индокитай, Индонезия и Австралия).

Живут индийские анхинги и Е небольшом районе у границ Турции и Сирии, отделенные от ближайших поселений своих сородичей широкими просторами степей и гор.

«Она двигалась волнообразно, низко над самой водой. Растянувшись широким фронтом, она медленно ползла вперед. Прошло дозольно много времени, пока мне удалось понять, в чем дело. Оказывается, для рыбной ловли тысячи, даже, может быть, десятки тысяч змеешеек собираются в стаю длиной в сотню или несколько сот метров, продвигаясь вперед над водой и под нею следующим образом: передние ныряют, задние перелетают вперед, а вынырнувшие сзади снова по воздуху перегоняют нырнувших» (Оскар Хейнрот).

У перуанских берегов лежат крохотные островки, на которые, сколько помнят местные люди, еще ни одна капля дождя не упала, и потому на них ничего не растет. Однако каждый метр их сухого побережья стоит дороже любой самой плодородной земли.

Еще инки оценили эти острова: закон охранял их и наказывал смертью каждого, кто приходил сюда, когда размножаются птицы. Гуано — вот что охраняли! И его производителей: бакланов, пеликанов, олуш.

Примерно 35 миллионов этих птиц гнездится сейчас здесь. (На одном лишь острове Дон Мартин площадью 16 гектаров — больше миллиона бакланов!)

После того как испанцы уничтожили культуру инков, о гуано надолго забыли. Но в 1840 году немецкий химик Либих установил, что лучшего удобрения природа не знает: в гуано азота, например, в 33 раза больше, чем в обычном навозе. И началась «золотая лихорадка» гуано! За несколько лет у берегов Перу добыли 12 миллионов тонн! А всего 32 миллиона тонн. Толщина первоначальных залежей достигала 30 метров! На деньги, вырученные за экспорт гуано, перуанцы смогли построить железную дорогу через высочайшие в мире горы, финансировалось рыболовство и другие доходные предприятия. И вдруг, казалось, неисчерпаемые кладовые природного удобрения истощились.

С 1909 года острова взяты под охрану, вооруженные сторожа не пускают на них людей без особого разрешения «Компании управления гуано». Судам, проходящим мимо, запрещено гудеть, чтобы не беспокоили птиц, самолетам — пролетать ниже 500 метров. Берега отделены метровыми заборами: чтобы ветер и волны не смывали гуано. Собирают его в апреле — августе, раз в два года и только когда птицы вывели птенцов.

Добыча в пятидесятые годы уже достигла 250 тысяч тонн. Экспорт гуано ограничен: почти все идет на нужды сельского хозяйства Перу. (Хлопок, удобренный гуано, дает урожай до 320 центнеров с гектара, а без него в Луизиане — лишь 55, в Египте — 70.)

Подсчитано, что местные бакланы и олуши съедают в год 5,5 миллиона тонн рыбы, в основном анчоусов, а производят лишь 200 тысяч тонн гуано (в сухом весе), значительная часть которого теряется в море. Чтобы эти потери сократить, строят в море плавающие на якорях платформы. Опыт Южной Африки и США показал: отдыхая на них, птицы оставляют много ценного помета.

назад содержание далее

Смотрите описание охолощенное оружие интернет-магазин у нас на сайте.









© ANIMALKINGDOM.SU, 2001-2021
При использовании материалов сайта активная ссылка обязательна:
http://animalkingdom.su/ 'Мир животных'

Рейтинг@Mail.ru
Поможем с курсовой, контрольной, дипломной
1500+ квалифицированных специалистов готовы вам помочь